«Лучше молчи, мой рот, а то наделаешь хлопот», — стал с той ночи приговаривать Денике, и все пуще про себя. И при этом глаза у него делались, как у бешеного таракана. Видали такого?..
Сон этот в полном объеме (цензура тут не смогла вмешаться, не поступали такие документы) Денике не довел до нашего сведения — так, кое-что прознал Самсон Игнатьевич. Известно лишь, что это сон о Ленине на том свете; о тяжкой юдоли Крупской (женщины нежного дворянского воспитания), обреченной Господом на очереди, матюги измученной толпы, хамские поучения продавцов, безрезультатные мыканья за лекарствами, тревоги за Володю (опять без лекарств, ищи знакомых, а что будет, коли опять в «неотложке» приедут врачи и как отрубят: «Зачем вызывали? Мы к старым не ездим. Сам помрет»?).
И вот все в таком духе…
А наказание Господь сам определил Владимиру Ильичу: тот партию пробовал сколотить против Бога, «голоснуть» всех убеждал — чтоб ссадить Бога. А ярлыков понавешал!
Господь так и молвил, назначая ему жить в одном из помещений ада:
— Теперь, раб Божий Владимир, ты уже не дезертируешь из республики, которую обрек на мучения, разорив, осквернив землю и оглупив людей.
Владимир Ильич было встрепенулся, принялся нашаривать тома «Капитала»: надо же вскрыть классовую подоплеку обвинений Господа. Опять-таки, он не оставлял надежды сколотить партию. Однако вообще никакой литературы под рукой не оказалось, и стал Владимир Ильич рассуждать о частной собственности, десятом съезде, проклятой интеллигенции — мол, надо шире и обстоятельнее организовывать дело принуждения, расстрелов. Повторил слово в слово: «…нужна чистка террористическая: суд на месте и расстрел безоговорочно».
Господь кивнул:
— Знаю, еще в апреле 1921-го сказал.
И лишил бывшего вождя речи (нельзя же все: расстрел и расстрел!) — это случается при чрезвычайных прегрешениях там, на земле.
И говорил Ильич, сжимая кепчонку в кулаке, а голос не звучал — одни губы шевелятся, но… звука нет. Вот такое наказание.
Это не устрашило бывшего вождя — он и сейчас произносит речи, но Господь всерьез лишил его голоса. Беззвучно убеждает своих слушателей: сатану, чертей и толпу закоренелых грешников, а другие не ходят — не хотят.
Особенно потрясла Владимира Ильича догадка, перешедшая погодя в уверенность. Бог уже давно принялся за него, когда он, будущий вождь мирового пролетариата, хаживал еще по земле в совершенном здравии. И действовал куда как коварно: поразил его мозг через особую болезнь, до такой не всякий доиграется. В результате снизил остроту мышления: уж очень она угрожала людям. А и этого оказалось недостаточно. И тогда Бог призвал его в свои угодья. И впрямь, деревни пустеют, народ ужимается и сокращается, а какая-то Лубянка, как клоп, жиреет…