Она смешно проводит плечами, словно сейчас пустится в пляс. И я снова вспоминаю, какие дикие танцы застал в приемной, выглянув на душераздирающие вопли. Думал, там, по меньшей мере, нашествие осипших кошек прибыло, но нет, меня еще можно удивить. Особенно своей пластичностью. И улыбкой. И волосами. Ох уж это волосы. Мой. Личный. Фетиш.
— Хорошо, — улыбаюсь розоволосой нимфе. — В воскресенье.
— Ну, я тогда пошла? — мягко улыбается мне в ответ.
— Иди.
Она отталкивается от стола, вновь обдавая меня своим сладким запахом, и разворачивается к двери.
— Стой, так что на счет фамилии и ассоциативного ряда? — спрашиваю в ее спину.
— Ну, думаю, в отличие от огурцов, твой кончик совсем не горький! — выпаливает и бежать.
Звонкий девичий хохот доносится до меня из другого конца офиса и вызывает лишь очередной прилив тепла. Безбашенная девчонка с очень острым язычком.
Нельзя так с мужчинами. Нельзя.
Рабочий телефон оживает на столе.
— Да?
— Это правда? — тягуче спрашивает Серёгин. Доложили, значит, уже.
— Что именно? — не ведусь на его инсинуации.
— Стриптизерша средь бела дня!
— Она не стриптизерша. Она аниматор! — непроизвольно повторяю слова Майи.
— Ага, как же, — ржет друг. — А я вчера всю ночь помогал старушкам переходить дорогу. Так что, твой маленький контактный зоопарк расширяется?
— Не твое дело, Макс, честное слово!
— Значит, рас-ши-ря-ет-ся, — противно выводит он по слогам.
Клянусь, в этот момент я искренне не понимаю, почему мой друг до сих пор жив, а не пал от моих рук еще в студенчестве. Он же таким был всегда, сколько мы знакомы. Провокатор-агитатор хренов. Совсем за свою жизнь не держится.
— Ладно, на обед идешь? — переключается друг.
— Не сегодня, — избегаю очередной уловки друга вытащить из меня побольше подробностей.
— А в качалку сегодня пойдешь?
— Я-то пойду, а тебе это зачем?
— Хочу привести себя в форму. Вон, какие Барби к тебе, перекаченный Кен, клеятся. Тоже, может, так хочу.
— Ну, удачи, — совсем не тактично хмыкаю я.
— Так чё, во сколько?
— Ни во сколько. Найди себе свое место, я люблю заниматься без свидетелей.
Кладу трубку резче, чем хотелось бы. Серёгин, конечно, мой близкий друг, и он всегда подставит свое рыхлое плечо, но всему есть предел.
Выжимая очередные семьдесят на штанге под аккомпанемент Linkin Park в ушах, понял очевидное — не хочу ждать воскресенья. Вообще терять время, когда близится сороковник, кажется верхом идиотизма. Сколько себя помню, все делал по плану, каждый шаг отмерял, решения взвешивал, поступал сугубо согласно голосу разума и никогда по велению сердца. Думал, вот он залог счастья — размеренность жизни. А потом та смс, адресованная не мне, и чек из гостиницы, от которого забыли избавиться.