— Халупа у нее,— не стал я скрывать правды.
— Слышишь? — повернулся он к отцу, а потом снова спросил меня: — Значит, бываешь у нее? Видишься с ней и дома?
— Один раз заглянул.
— Чужие люди пришли и рассказали,— попенял меня Константин Григорьевич.— Видели ее в городе, в автобусе... Даже не поверил им. А ты промолчал. Как она себя чувствует?
— Спокойно, кажется,— ушел я от прямого ответа.
— Спасибо и на этом! — с упреком сказал Константин Григорьевич. Он поднялся и обвел нас усталыми глазами.— Полгода молчала. Тревожился: где она, что с ней? Оказывается, рядышком.
— Она здесь недавно,— поправил я.— Откуда-то издалека приехала.
— Сейчас же к ней, первой электричкой,— сказал Константин Григорьевич.— Не буду откладывать.
Отец предложил ему выпить.
— Нет, нет...— решительно отказался он. Поеду...
Отец вызвался проводить его до вокзала. Ему было явно неловко перед другом.
Я вышел следом за ними во двор. Мне не хотелось сидеть дома.
Я направился к пруду. Перейдя плотину, долго поднимался по голой осыпи через густой сосняк, добрался почти до гребня и там присел на теплых камнях. Отсюда открывался почти весь пруд и город в голубой дымке вечереющего марева. По случаю праздничного дня виднелось особенно много лодок. Белели паруса целой флотилии яхт.
Да и рядом в лесу слышались голоса гуляющих людей. Совсем неподалеку расположилась большая и дружная семейная компания. Хотя я никого не видел за деревьями, но хорошо слышал голоса молодежи и взрослых. Девчата распевали лихие частушки.
Ты не стой у ворот,
Не посвистывай,
Потерял любовь —
Не разыскивай,—
звучал девичий голос.
Тотчас ей ответил другой:
Мой миленок по аллее
Ходит рядом и молчит.
Мне с коровой интересней,
Та хоть что-нибудь мычит.
Пение мне не мешало. Я пытался представить, как могут встретиться отец с дочерью. В моей жизни было несколько случаев жестокого опьянения, когда я совершал поступки, за которые потом утром клял себя, страдая, что мог утратить контроль над своим поведением. Нечто подобное не испытывает ли сегодня Тоня? Может, ей худо, тошно. А тут еще неожиданный, как снег на голову, приезд отца.
Не сочтет ли Тоня, что это я подстроил приезд Константина Григорьевича, нарушив слово? Что она подумает обо мне? Почему-то это стало для меня чрезвычайно важно.
В сумерках я тихо вернулся домой.
На улице за столиком сидели Николай Иванович и тетя Надя.
— Я не могу этого понять,— возбужденно говорил Николай Иванович — Очевидно, у меня в голове не все в порядке.
— Постарайся понять... И помоги... Есть что-то такое, что меня сдерживает. Надо бы перешагнуть, а я не могу.