— Чем же я тогда могу помочь? Словно мы говорим об этом впервые. Ведь просил: решись. Дождалась, что не ты, а он написал тебе. Ну? Значит, ждала такого письма, надеялась.
— Мне казалось, что так будет лучше,— виновато сказала тетя Надя.
Они разговаривали не таясь, словно меня тут и не было. Мне следовало исчезнуть немедленно.
Я поднялся на балкон и услышал, как Николай Иванович с незнакомой мне резкостью отчеканил:
— Я этого не хочу!.. Так дальше продолжаться не может. Как можно все это терпеть? Это же унизительно. Он едет — прекрасно. Тогда надо внести во все ясность. Поставить все точки. Иначе, Надя, невозможно.
...В полночь я вышел из своей комнаты во двор и присел за столик выкурить последнюю перед сном сигарету. Луна висела между деревьями. Легкие облака временами закрывали ее. Все вокруг в эти минуты темнело, возникали зыбкие тени. Казалось, что кусты шевелятся, деревья то вырастают, то пропадают.
Тревожный и ненадежный свет луны действовал угнетающе. Мне вдруг стало очень одиноко. Никого рядом, никого, кому я был бы нужен и кто бы нуждался во мне. Может, права Катя, что нет у меня глубины чувства, во всем я поверхностен, ищу всегда только самого легкого. Вот почему никого нет возле меня.
Вспомнилось солдатское братство. Мне пришло в голову, что, возможно, поторопился я с возвращением домой. Многие наши демобилизованные ребята поехали артельно, получив большие подъемные деньги, на знаменитые сибирские стройки. Брали нас охотно: хорошие механизаторы. Пожить бы там три года. А потом вернуться домой с дипломом инженера. Заочно можно учиться и там.
Нет, не смог бы я никуда уехать. Видимо, уж очень я привязан к Крутогорску, вот к этому дому, к отцу, Ленке, к нашему домашнему миру.
Я докурил сигарету и кинул ее. Она блестящей дугой мелькнула в воздухе и упала на землю.
11
Я несколько забегаю в рассказе. Подробности встречи Константина Григорьевича и Тони мне стали известны значительно позднее. Однако сообщить о ней для понимания событий необходимо именно сейчас. Вот как встретились отец с дочерью.
Тоня с утра чувствовала себя подавленной. Не могла простить себе внезапного срыва. Недоставало сил даже на уборку комнаты. Вечером она решила постирать белье и только развела порошок в тазу, как в комнату вошел Константин Григорьевич. Тоня оглянулась, обмерла от неожиданности, сделала неловкое движение в его сторону и опрокинула таз. Вода потекла ему под ноги.
— Ты!..— смятенно воскликнула она, отступая в глубь комнаты.— Как ты нашел меня?
— Вот так и нашел,— счастливым голосом сказал Константин Григорьевич.— Свою сумасбродную дочь...