Финиш, теперь объяснений не избежать.
– Достаточно, – а так говорить о ритуалах не хочется! Даже слезы подступают, грозясь вот-вот по щекам пролиться.
– Расскажешь? Мы ведь не чужие вроде, уж для государства так точно.
Зачем со стула встает? Зачем кран выключает, и мыло на самую верхнюю полку прячет, до которой без стремянки или табурета какого-нибудь в жизнь не дотянусь? Зачем руку на плечо мне кладет, а после еще и к себе разворачивает, собственноручно ладошки мои от горячей воды полотенцем насухо вытерев. И для чего улыбается робко, словно и сам не рад, что пришлось о болячке моей заговорить?
– В этом ведь постыдного ничего нет… И спрашиваю я не из праздного любопытства, а чтобы подстроиться, что ли. Вдруг я делаю что-то, что тебе покоя не дает?
Делаешь! Так и хочется закричать во все горло: делаешь! Прямо сейчас, когда слезу с моей щеки пальцем прогнав, вздыхаешь вымученно и растерянно висок свой чешешь. Ведь женщину он во мне не видит - психически больную соседку по квартире, не меньше, которую стоит опасаться, чтоб ненароком борщ этот, закипающий на плите, не отравила!
– Это тебе кажется, что ничего постыдного нет. А я по-другому на ОКР смотрю, - от мужчины на шаг отхожу и, даже не задумываясь о том, что делаю, принимаюсь столешницу до блеска натирать. Резко, словно это не стол, а холст мой, на который я брызгами краски негатив свой выплескиваю.
– Чего же стесняться-то, Стеш? Ну моешь руки, ну порядок любишь… Разве для женщины это плохо?
А вот пусть Борю спросит. Тот расскажет ему, как я до апогея идиотизма дошла - в дверях со стопкой чистого белья его встречала, и прямо в прихожей от уличной одежды избавляться заставляла. Недолго, правда - на третий день муж мне на выход указал, и та часть меня, что отключив эмоции, здраво рассуждать способна, в чем-то его понимает.
– Разве? Ты просто не видел, как я это делаю. Сколько белизны, порошка и хлоргексидина я на твою квартиру за одну уборку трачу! - вижу, как кристально чистая бусина со щеки моей на каменную поверхность падает и с пущим рвением следы позора своего отмываю.
-Хлоргексидина?
– Да-да, от микробов так избавляюсь. Так что тебе повезло - здесь ничего не подцепишь, – все-таки разворачиваюсь, не забыв перед этим огонь убавить и крышку прыгающую приоткрыть, и принимаю решение сдаться. Он ведь явно погуглил, так что лучше пусть от меня узнает. А то эти его молчаливые наблюдения я трактую так, что пусть и не люблю, а будущее совместное в голове уже прорисовываю.
– И если так хочешь знать, пожалуйста. В транспорте трижды по любой поверхности стучу, в кафе, если бываю, то именно за седьмой столик сажусь. Иногда за заказ расплачиваюсь, так к еде и не притронувшись – посуда должна блестеть. Про двери знаешь, - вздыхаю, волосы на пылающие щеки упавшие, за ухо завожу и, удовлетворенным взглядом кухню окинув, аккуратно тряпку на раковине развешиваю. Чтоб сохла. - Еще у меня проблемы с асфальтом.