— А вы, пани Новак, в крипту останки привезли? Мужа похоронили, бедная пани? Иначе, почему одна-то приехали. Муж бы одну не отпустил, такую красивую пани.
— Да, пан Горак, — Ракель соглашалась. И с тем, что вдова, и с тем, что, наверное, свекры выгнали невестку, и она теперь направляется к своим родителям. Наверняка в Прагу, куда же еще. А денег на дорогу теперь уже чужие родичи мало выделили, только и хватило, что кости в крипту привезти. Бедная пани!
— Вы такая молодая пани. Не горюйте, сможете нового мужа себе найти. Вам двадцать-то хоть минуло?
— Да, — Коэн опять коротко согласилась, болтовня и развернутые вопросы Якуба оказались хорошим подспорьем в составлении легенды. Большая практика в переговорах помогала Ракель держать лицо, а также понимать и соответствовать ожиданиям собеседника. — А сколько вам лет, пан Горак?
— Много уже, третий десяток минул.
Ракель с ужасом посмотрела на испещренное морщинами лицо Якуба, на редкие волосы с проседью, на щербатый рот, в котором добрая половина зубов отсутствовала. Он почти ее ровесник?! Коэн поспешила опустить глаза, часто заморгала от внезапно накативших слез отчаянья. В каком она мире очутилась? Как тут вообще люди живут?
Ковыляющий рядом Горак не только расспрашивал, но и о себе рассказывал; о покойной жене: «царство ей небесное»; о старшем сыне: «уже с меня ростом, пани»; о двух младших дочках-красавицах. Он приободрился и повеселел, поверив этой немного странной пани, пообещавшей его вылечить. Не зря он молился, просил Мадонну-заступницу. Горак размашисто перекрестился.
— А вот и дошли, — облегченно выдохнул Якуб, почти рухнув на лавку в деревянном доме, стоящем на краю небольшой деревеньки. Испарина выступила на его лбу и верхней губе. Отдышавшись, он прошептал горько: — Горю, пани. Думал, пару дней еще продержусь…
Коэн заметила, что повязка на его ноге вся мокрая от крови и гноя. Ее замутило. Ракель не была врачом, она знала о лекарствах, но разбиралась больше в маркетинге, продвижении на рынках, переговорах и контрактах. Сможет ли она оказать помощь, которую так легкомысленно пообещала?
— Где взять воды, пан Горак?
Коэн с удовольствием бы вычеркнула из своей памяти дальнейшие события. Смрадный запах и болезнено-багровый оттенок кожи. Она не хотела знать, но Горак, сжимая зубы, рассказывал, как водил корову к быку, чтобы тот ее покрыл, как раззадоренный зверь пнул кадку и в ногу прилетела щепа.
— Не больно было, пани, вы поверьте, вытащил и забыл. И сейчас не больно, продолжайте, — приговаривал совсем побелевший лицом Якуб, пока Ракель, закусив губу и стараясь не дышать, очищала загноившуюся рану. Из антисептиков у нее нашелся только санитарный гель для рук. Коэн, уединившись в хозяйственной пристройке, растолкла таблетки и размешала с водой.