— Почему я вообще должна вам доверять? Вы весь год меня шпыняли по поводу и без. Проходу не давали. И не только мне. От вас вся школа воет, а сделать ничего не может. Так почему, скажи, я должна вам верить?
— Согласен. Но тем не менее, нас ты знаешь год. А этих любителей тайных сборищ видела пару часов. Но им веришь.
— У них нет повода меня обманывать.
— А у нас есть? — вклинился Прим.
— А у нас есть, — спокойно и словно бы удовлетворённо кивнул Сек. После чего встал и сдёрнул брата с лавочки. — Пошли. Пусть секретничают без нас. Только знаешь, внешка… — он обернулся к Алине, поймал её взгляд и только тогда договорил. — Я никогда в жизни тебе не врал. И сейчас не вру. Относись к этому как хочешь. Понадобится помощь — зови.
Алина промолчала. Сначала не знала, как правильно реагировать на это признание, а потом уже поздно было что-то кричать в спину удаляющимся парням.
— Зря ты их прогнала, — тихо сказала Лиза, когда Фелтингеры отошли на достаточное расстояние.
— Я не прогоняла, — запротестовала Алина. — Но и сказать всего не могла. Не потому, что они плохие, или хорошие, или ещё что. Не поэтому. Просто я вообще не собираюсь никому ничего говорить. С заговорщиками был ложный след. Всё. Точка.
— Мне тоже не объяснишь, да?
— Объясню, но не сейчас. Потом. Когда сама разберусь. Всё сложнее, чем кажется, но я разберусь. Веришь мне?
— А ты мне веришь? — Лиза встала, отряхнула с юбки крошки, но ответа так и не дождалась. — Хорошо, пусть даже не мне, а просто кому-нибудь? Хоть одному человеку в мире веришь?
Алина, поколебавшись, кивнула.
— Тогда иди и расскажи ему всё, что знаешь! Я не буду выпытывать из тебя информацию, не буду уговаривать. Не доверяешь — и не надо. Но не тащи это на себе в одиночку, пожалуйста. Так ты и других не спасёшь, и сама надорвёшься.
— Лиза, я… Я всё тебе расскажу, обещаю, — слова давались с трудом, как будто что-то холодное и жёсткое застряло в груди, не пуская звук наружу.
— Ты говоришь об этом с весны. Лучше не обещай, если не собираешься выполнять, — качнула головой подруга.
И тоже ушла.
С её уходом в парке словно стало темнее. Тени от деревьев расчертили газон и дорожки угловатыми трещинами и казалось, что мир поскрипывает, как лёд на реке. Тонкий лёд. Один неверный шаг — и полынья.
Цера с глухим урчанием потёрся об ногу. Алина затащила его на колени, прижала к себе, уткнулась лбом в жёсткую шерсть. Март не сопротивлялся.
Холодная штуковина в груди тяжело ворочалась, разрасталась, щерилась иглами, заставляя морщиться от боли.
Но слёз не было.
Совсем не было.