— Элли, там, кажется, опять этот заявился.
Я со вздохом отложила перо и подняла голову от надоевших до зубной боли бумаг. Миранда застыла у окна — хрупкая фигурка в черном платье, подчеркивавшем бледность лица и яркую рыжину волос. В карих глазах плескался испуг, и я прекрасно знала, чего именно она боится. Вернее, кого.
— Элли…
— Сейчас велю передать, что меня нет дома.
Миранда робко улыбнулась, но дверной колокольчик уже задребезжал, и внизу послышались тяжелые шаги мьесси Корс. Поздно.
— Ничего не поделаешь, придется спускаться. Не волнуйся, Мира, я постараюсь спровадить этого побыстрее.
Девочка скорчила гримаску. Этот — льесс Теодор Брейтон — появлялся на пороге нашего дома с завидным постоянством и с упорством, достойным лучшего применения, добивался моего согласия стать его женой. Соглашаться я не желала, но и запретить настырному льессу посещения не могла. Ведь именно в его руках находилось большинство долговых расписок Питера Крейна. Отца Миранды и моего покойного супруга. В любой момент льесс Брейтон мог пустить нас с падчерицей по миру и выставить на улицу.
Дверь распахнулась. Мьесси Корс редко утруждала себя стуком. Грузная седовласая особа железной рукой правила домом ещё в ту пору, когда Питер ходил пешком под стол. Хозяин навсегда остался для нее несмышленым малышом Питом, а Миранда — крошкой Мирой. С отношением ко мне мьесси, кажется, ещё не определилась: не то зубастая хищница, ловко поймавшая ее малыша в свои сети, не то несчастная девочка, которой так не повезло в жизни.
— Льесса, — задыхаясь от быстрого подъема по лестнице, доложила она, — там к вам пришли. Льесс Брейтон.
Уверена, она с трудом сдержалась, чтобы не добавить Мирандино излюбленное «этот».
— Сейчас спущусь.
— Он ждет вас в зеленой гостиной, льесса. И, — задрожавшим от негодования голосом прибавила она, — велел мне подать чай.
И она громко фыркнула, выражая свое отношение к гостям, позволяющим себе распоряжаться в чужом доме.
— Будь добра, сообщи льессу Брейтону, что я сейчас буду. А с чаем можешь не торопиться.
Мьесси Корс выразительно фыркнула ещё раз и степенно удалилась.
* * *
— Элайна, дорогая моя!
Льесс Теодор Брейтон подскочил ко мне и схватил меня за руки. Низенький, полный и абсолютно лысый, он смахивал на шарик и производил обманчивое впечатление человека добродушного и миролюбивого. Увы, я прекрасно знала, что даже в самом злобном бультерьере доброты куда больше, чем в моем госте.
— Вы так бледны, дорогая! Опять утруждали себя ненужными хлопотами? Не скрывайте, Элайна, мне известно о вашем визите в банк.