После недолгого обучения, в основном немецкому языку, их вывели за линию фронта, чтобы они заводили знакомства с фашистскими офицерами и получали от них нужную нашему командованию информацию.
Не прошло и месяца, как начались провалы. Девчонок арестовывали одну за другой, пытали и расстреливали. А четверых, в их числе Валентину, согнав на площадь жителей поселка, повесили для назидания и устрашения.
Из всей группы Нина одна уцелела, просто чудом. Укрыли и помогли переправиться через линию фронта местные жители и подпольщики.
Больше ничего не сказала. На просьбу рассказать поподробнее, только головой покачала:
– Такое там было… такое… вспоминать не хочется. Страшно. В другой раз… может быть… если смогу…
Недели две спустя зашла еще раз, попрощаться – уезжает в эвакуацию в Ярославскую область.
Перед Новым годом Вовкиного отца перевели из Ленинграда в другую часть, потому что он совсем отощал, уже еле ходил и опухать начал от голода. Из того, что в полковой столовой давали, ел самую малость, нес еду домой жене и сыну. И ругал его командир полка, и уговаривал, но запретить не мог. Впрочем, такое происходило не только с Вовкиным отцом, но и со многими военными, чьи семьи жили в блокадном Ленинграде.
Остался Вовка вдвоем с матерью. Может быть, и в этом причина, почему в разведку не взяли. А скорее всего, оставили его в городе помогать контрразведчикам. Потому что стал Вовка больше времени проводить на улицах с ребятами. Впрочем, он всегда был компанейским парнем, но сейчас у Миши глаз опытный, и он быстро отметил – играет Вовка со своими дружками в основном вблизи мостов, оборонных объектов, воинских частей и в таком месте, что их не очень-то заметно, зато им не только дороги и тропинки видны, но и скрытые пути подхода к объекту. Вряд ли это случайно.
А однажды, не застав дома, в чужом дворе нашел их, Вовку с компанией. Тоже играли. Но стоило появиться у дома прихрамывавшему человеку с палочкой, в военной форме без знаков различия и с вещмешком за плечами, как один из Вовкиных друзей прошептал:
– Носатый.
Вовка ему даже не головой, а одними глазами кивнул, и тот тихо и неприметно исчез. Появился так же тихо и незаметно, как исчез, и опять молча переглянулся с Вовкой и кивнул. А когда «носатый» вышел из дома, Вовка сказал:
– Миш, мы сейчас в другое место пойдем играть. Тебе туда нельзя. Ты не обижайся.
Обидеться Миша не обиделся, вдруг и на самом деле это вражеский агент, заподозрит ребят, его здесь запомнит, а там, за линией фронта, опознает. Зачем это нужно? Поэтому лучше, чтоб не запомнил, а еще лучше – не видел. Но все-таки, если по-честному, царапнула его отставка по самолюбию.