– Поешь. Грязную посуду на стол возле печки поставь. А будешь уходить, дверь, как вчера, подопри, чтоб собаки не забежали, и видно было: дома никого нет.
– Куда мне уходить? – не понял Микко.
– Не знаю… – на этот раз удивился Юлерми. – Я считал, ты только отдохнуть, переночевать зашел. Мне ведь с тобой нянчиться некогда, мне самому, как оказалось, нянька нужна… Что ж я еще и тебя Ирме на шею посажу? Она старая, ей тяжело. И дома я почти не бываю.
– Зачем со мной нянчиться? Я сам все умею делать: готовить, печку топить, за скотиной ухаживать. Надо, и постирать смогу. Все, что нужно по хозяйству делать, я умею.
– Вот как… – Но вывод Юлерми не огласил. Не готов был вывод, или оглашение отложил – неведомо.
Не больно, не для принуждения, а для команды, шлепнул коня вожжой по крупу и молча уехал.
Микко вернулся в дом и задумался. Надо найти разрешение сложившейся ситуации: ему необходимо неделю, а то и две прожить в Киеромяки.
«Раз не настоял, значит, сегодня можно остаться. В ночь тоже не погонит. Получается до завтра, – рассудил Микко. – За это время надо что-то предпринять, чтобы оставил. В крайнем случае, можно просто упереться: некуда идти, не в лесу же мне жить. Но это в крайнем случае, до этого лучше не доводить.
Чтобы оставил, ему от меня должна быть польза, а еще лучше – необходимость в моей помощи. Лес валить – не возьмет. По дому остается… Кстати… Ирма сказала: со мной быстрее управилась, четыре руки – не две. Пожалуй, на этом можно сыграть. Расположить ее к себе еще больше и как-то, меж делом, намекнуть, чтобы она попросила Юлерми за меня. С Юлерми… Самому к разговору о жилье не возвращаться, промолчит – останусь, будто так и должно. Заговорит – Ирма должна быть готова вступиться за меня. Пожалуй, такой вариант выгорит. Тогда за дело».
Но лишь нашел выход и принял решение, тут же обида подкатила и зло фыркнул: «Да если б не разведзадание – нужен ты мне со своей Ирмой, как… как сосулька в заднице. Я был лучше к деду Эйнору пошел, а не к тебе, зануде».
Дед Эйнор или, как звали его русские, Иван Иванович, а иногда и короче – Иваныч, раньше жил в Ленинграде, и Миша там часто его видел. После переезда в Хаапасаари делал при Советской власти колхозу за трудодни, а сейчас нуждающимся соседям за заранее оговоренную плату или за посильное подношение, если хозяин не мог оплатить работу полностью, – рамы, грабли, столы, табуретки, тумбочки и прочую столярку. Летом под навесом, а зимой – в доме постоянно слышались стук киянки, шорох фуганка, шелест длинных, завитых и вкусно пахнущих стружек. Иногда стружка получалась очень длинной и ее можно было вытягивать в поезд, а из обрезков, круглых, квадратных и всяких разных, можно сделать что угодно: и паровоз, и танк, и самолет, и военный корабль, и даже пароход дальнего плавания. А Микко мечтал стать капитаном дальнего плавания. Не просто капитаном, а именно капитаном дальнего плавания. Белые ботинки, белые брюки, белый китель, белая фуражка с золотым якорем на голове, бинокль на груди, рупор в руке – стоит на мостике, смотрит в бинокль на морскую даль и подает через рупор команды капитан дальнего плавания Михаил Метсяпуро