.
После такого грозного предостережения «Комитет Народной Расправы» убивает колеблющегося студента Иванова. В факте pacправы над Ивановым власть была склонна усмотреть доказательство упорства, энергии и диктаторских способностей Нечаева. Этот факт, выяснившийся при производстве следствия довольно быстро, увеличивает тревогу. Вспомним, что почти одновременно стал известен список лиц, намеченных Нечаевым к «изъятию», если можно так выразиться, в первую очередь. Среди них — имена Мезенцева, Трепова, Шувалова, Тимашева, Потапова и др.
Расправа над невинным Ивановым заставляла только всех этих лиц, вершивших судьбы государства, более опасаться Нечаева, приговорившего их к внеочередной казни и могущего, если только он не будет пойман, привести свое решение в исполнение. Смерть Иванова свидетельствовала, что Нечаев вполне способен выполнить такой акт.
Нечаев рассчитывал, и искренне верил в свои расчеты, — что в следующем 1870 г., в связи с истечением срока временнообязанных отношений крестьян к своим бывшим помещикам, по всей России стихийно вспыхнут народные бунты. Строго централизованной революционной организацией, направляемой единой сильной диктаторской рукой, он надеялся придать бунтам характер огромного организованного движения крестьянских масс, которое в конечном итоге, по его мнению, должно было привести страну к социальной революции. Эти расчеты его не оставались тайной для правительства.
Далее. Это он, Нечаев, составил требовательный и суровый «катехизис революционера», отобранный при обыске у П. Г. Успенского[4]; это он написал вызывающую прокламацию «От сплотившихся к разрозненным» и другие; это он так заносчиво переписывался с соучастниками организации на особых бланках Комитета Народной Расправы, на которых красовалось зловещее изображение топора. Наконец, выяснилось, что, вернувшись в сентябре из-за границы, он привез мандат от самого Бакунина.
Сейчас мы знаем, что в действительности Нечаев далеко не представлял собою той революционной силы, за какую он выдавал себя и организацию. Все это не без умысла было им чрезмерно раздуто. Но нас здесь не интересует действительная роль его в революционном движении конца 60-х годов. Нам важно только, для уяснения последующего, определить отношение к нему III Отделения. А оно, инстинктивно склонное и в более спокойные времена преувеличивать силы своих подпольных противников, оценивало Нечаева, конечно, по-своему. Воздавая должное его таланту революционизировать массы, признавая в нем силы крупного революционного вождя, способного вступить в кровавый бой с правительством, и в должной мере, поэтому, опасаясь его, — оно, естественно, должно было стать на путь усиленных его розысков