3) Президентам берлинской и кенигсбергской полиции даны специальные предписания.
4) В издаваемой полицейской газете «Polizei-Anzeiger» помещена будет — собственно для полицейских чинов — статья о Нечаеве и Николаеве с приложением их портретов и описанием примет.
5) Карточки Нечаева и Николаева будут налитографированы, и с них будут сняты копии для рассылки всем жандармам, которые в Пруссии составляют лучший полицейский элемент. Начальник всех жандармов, граф Бисмарк-Болен, получил уже по сему предмету надлежащее указание от своего родственника, союзного канцлера.
Так как я узнал, что его величеству королю стало известно о цели моего приезда в Берлин, то я счел обязанностью ознакомить, на всякий случай, с делом нашего посланника»[10].
Путем дипломатических переговоров удалось заручиться содействием Швейцарии, Франции и других правительств европейских государств, исключая Англии.
С другой стороны, III Отделение непосредственно организовало значительную сеть шпионажа. В Европу было командировано изрядное число тайных агентов. Не будет гиперболой, если скажем, что две трети Европы находилось под наблюдением агентов III Отделения. Всей работой, как было сказано, руководил полковник Никифораки, — тогда адъютант шефа жандармов, занимавший одно время должность начальника штаба корпуса жандармов. Резиденция его большею частью была в Швейцарии. В Германии, с разрешения местных высших властей, русские агенты наблюдали на главных железнодорожных станциях Берлина и Кенигсберга. Кроме того, в Берлине же находился старый агент III Отделения Штибер[11], с которым фактический руководитель сыском при Отделении Константин Федорович Филиппеус находился в частой переписке в целях розысков Нечаева. «Лучший из всех употребленных Штибером» агентов находился в Лионе, изредка посещая и другие города. На Балканский полуостров был командирован полковник Николич. В Лондоне, Женеве, Париже, Цюрихе, Вене и т. д. находились особые агенты. Не удается установить приблизительного числа филеров, находившихся в распоряжении главных агентов; но, как можно заключить из целого ряда данных, оно значительно превышало цифру внутренних секретных сотрудников и филеров. По мере того как уходили первые недели и месяцы погони, а местопребывания Нечаева не удавалось нащупать, третьеотделенские круги начали, надо полагать, убеждаться в том, что и чрезвычайное старание не приведет к цели, если не обратиться к исключительным мерам. Вспомним, что только в феврале 1870 г. (а усиленно искали Нечаева в Европе уже в конце декабря — начале января) Шувалов обратился с цитированным письмом к русским послам. Дипломатическое послание это, взывавшее о помощи зарубежной полиции, несомненно, было отправлено в то время, когда в III Отделении несколько разубедились в целесообразности применявшихся раньше средств. А спустя три месяца, когда в мае 1870 г. в Женеве, при дружном содействии швейцарской жандармерии, был якобы арестован Нечаев, оказавшийся в действительности Семеном Серебренниковым, шансы на успех погони значительно, должно было казаться, сократились. Работа кипела. Дипломаты и шпионы старательно помогали друг другу