. Но в Петербурге на все это вместе взятое как будто определенно не полагались. Наблюдательная агентура, видимо, не вселяла полной уверенности в благополучном исходе предпринятой погони. Пристально наблюдать хотя бы за одной русской эмиграцией и лицами, соприкасающимися с ней, все же было трудно, почти невозможно, ибо количественно соотношение сторон было чересчур разительное.
При таком недоверии к собственно полицейским силам, само собою напрашивалось средство исключительное, из ряда вон выходящее. Надо было поимку Нечаева обставить возможно большими гарантиями. Путь был один: раз главные деятели эмиграции неподкупны, то тем или иным способом нужно добраться до главного эмигрантского ядра, надо строить провокационную ловушку; надо в среду, где должен был бы вращаться Нечаев, ввести своего человека, который, сблизившись с кем нужно, сумел бы выведать, выпытать настоящее местонахождение разыскиваемого. Шаг довольно рискованный, грозящий возможным крупным скандалом, но зато наиболее целесообразный. Нужен только ловкий и надежный человек, способный провести такого рода дело и могущий расположить к себе эмигрантские круги.
Такой человек нашелся. Он сам в нужную минуту явился с предложением своих ценных услуг. Он продолжительное время пользовался уже доверием III Отделения и вполне оправдал его. Больше того, незадолго до этого он сумел уже опутать таких эмигрантов, как Герцен, Огарев и др., обеспечив известным образом к себе доброе и доверчивое отношение. После недолгих колебаний III Отделение соглашается на его услуги, и отставной коллежский асессор К.-А. Роман — так звали этого агента-провокатора — отправляется, с благословения Шувалова и Филиппеуса, в чужие края на поиски Нечаева...
ГЛАВА II
Отставной коллежский асессор К. А. Роман
О поездке Романа за границу с провокационной миссией распространился слух тогда же. Алексей Тверитинов, заподозренный в прикосновенности к «нечаевцам», рассказывает: «Когда я присутствовал летом 1871 г. на нечаевском процессе (т. е. на процессе 4-х сообщников Нечаева — Прыжова, Успенского, Николаева, Кузнецова — и еще 70 слишком лиц), я слышал, как один адвокат, кажется Герард, рассказывал такую историю: киевский генерал-губернатор, фамилию не помню, послал в Швейцарию чиновника особых поручений Романа для того, чтобы познакомиться с Бакуниным и на казенный счет издать бакунинские прокламации, что в точности Роман и исполнил. Генерал-губернатор, по привозе Романом прокламаций, разослал их по городской почте разным молодым людям, из которых никто не принес, по получении, прокламации в полицию. Полиция сама приходила, находила и забирала ее вместе с адресатом. Тогда председатель (Любимов) сказал Герарду, что это к делу не относится, но уже все существенное было сказано...»