Часов в 9 вечера спокойствие было восстановлено, и уличной революции как будто не бывало. Кафе были закрыты. По дороге мне попадались только толпы возвращавшегося народа и патрули. Я отправился в гостиницу, где у меня даже не спросили имени и кто я.
Я остался 29 числа в Лионе, решившись узнать еще более подробностей о катастрофе, об участии Бакунина, а главное, имея в виду желание графа Петра Андреевича Шувалова, — не упустить случая разведать что-либо обстоятельно о Нечаеве от самого Бакунина. Утром 29 числа все было тихо, магазины все заперты, как будто снова чего-то ждали, но прокламация префекта, появившаяся около 12 час., успокоила всех, и магазины открылись. Я возвратился в гостиницу, где обедал за табльд’отом, а потом пошел тут же рядом на площади против театра Célestin в Café Célestin. По слышанным мною здесь и в гостинце рассказам, оказывается: 1) Всю вину беспорядков складывают на Бакунина, — он увлек рабочих с укреплений Лиона обманом, обещав им увеличение платы и уменьшение рабочих часов, как равно и часть той суммы, которая, в случае успеха, взята будет у богатой буржуазии. 2) Цель революционеров была, завладев Hôtel de Villе, захватить всех членов муниципалитета, префекта, мэра, городские печати и оружие, которое раздать народу и одной роте franc-tireurs, тоже обманутой. При помощи городских печатей издать мандаты для завладения городскими суммами и для ареста командира военных сил Мазюра. Говорили, что печати были уже в руках революционеров и кто-то (по всем вероятиям, Бакунин) подносил Клюзере подписать мандат на выдачу городских сумм, но тот побоялся и отказал подписать. 3) В решительный момент никто из французов не решился вести толпу, — повел ее Бакунин. 4) Бакунин ночью 28 числа якобы ушел из-под ареста, но здесь его нет, как равно и Озерова, и нет о них никакого известия. 5) Освобожденный Клюзере снова арестован. Вообще общественное мнение, особенно буржуазии, сильно возбуждено против возмутителей. Ожидают таких же беспорядков в Марселе и Тулоне.
В 9 часов вечера я зашел к Паликсу. Жена была в слезах, сказала, что муж ее и Бакунин арестованы, ибо до сих пор не приходили»[115].
Во второй раз Роман отправился в Лион 10 октября по требованию, надо думать, III Отделения, настаивавшего на том, что в Лионе будто бы скрывается Нечаев. В эту поездку агент оставался в Лионе целую неделю. Подробное описание своих лионских переживаний он прислал из Женевы. Донесение он начал писать 19 октября, но «Огарев мне помешал; отправляю его сегодня, 20 числа». Ни Озеров, ни Бакунин, ни Ланкевич, насколько нам известно, не оставили описаний лионских дней; тем более любопытно донесение Романа. Вот оно: