Несчастные женщины из Мирова, в том числе и овдовевшая знахарка, и служанка, осчастливившая Дамиана, на муках плели все, что только палачи хотели услышать. После длительных пыток, семерых из них сожгли (если кого интересует технология этого кошмара, пускай обратиться к работам Путка, Василевского, Барановского и других, которые подробно изложили мировскую казнь), мельчайшая доля того, что имеет на своем счету Европа – по мнению современной историографии, по обвинению в колдовстве в Европе сожгли живьем более 9 миллионов женщин!
Во второй половине шестидесятых годов XVIII века играющий свою роль Ватикан решительно похвалил сопротивление польской церкви российским планам равноправия иноверцев. Петербург ответил столь же категорично: офицеры российских войск в Польше получили приказ о суровом наказании всяческих экстремальных случаев католического фанатизма и нетерпимости. Идущий на Варшаву неподалеку от Мирова майор Гущин был одним из адресатов данного приказа, в имение его привел Дамиан Вильчиньский.
Для Дамиана вид любимой женщины, которую тащили на костер, которую изуродовали, сбрив волосы и исцарапав кандалами, представлял собой двойную драму. Наряду с отвращением к казни, в нем расходилось отчаяние по причине потери единственного существа, которое не презирало его, не высмеивало его, не кричала на него, не толкала и не поучала, а только обнимала нежными руками и дарила чувство ценности самого себя. Когда костер подожгли и раздались чудовищные вопли жертв, парень завыл, словно попавший в ловушку зверь, вскочил на коня и поскакал куда подальше. Он мчался вслепую, перепачкав рвотой конскую гриву и собственную одежду, через поля и луга, через канавы, по краю пруда, пугая прибрежных птиц. Далекий отсвет костра отражался в ходящей ходуном воде, вызывая удивительнейшие тени, достающие своими щупальцами леса и пропадавшие в глубине. Дамиан взял в бок, чтобы потерять эти отзвуки ужаса. А через несколько километров наткнулся на русскую кавалерию.
Окружив двор, майор Гущин призвал помещика выйти, когда же призыв ни к чему не привел, приказал солдатам выбить двери. Их приветствовал град утиной дроби – один из атакующих потерял глаза, у других были продырявлены мундиры. Тогда Гущин зажег дом, и через какое-то время оттуда начали выбегать люди. Размахивающего саблей Вильчиньского зарубили палашами; тетку Ксаверу и двух кухарок солдаты насиловали в конюшне несколько десятков минут. Потом забрали скотину и уехали вместе с Дамианом, который был спокоен, словно пациенты-кататоники в сумасшедшем доме.