Опустевшая казна нуждалась в новых вливаниях, словно умирающий от жажды в глотке воды. На все желания Жасмин денег катастрофически не хватало, но она нашла способ, как увеличить поступления. Жасмин не могла увеличить налоги, боясь недовольства народа, слишком уж непрочным казалось ей ее положение.
И тогда она придумала кое — что другое. Одним из ее излюбленных развлечений стало лишать лордов их титулов и земель, отдавая привилегии верным ей людям. Она наугад тыкала пальчиком в список знатных людей Массинии и приказывала незамедлительно доставить несчастного вместе со всей его семьей во дворец. Багровые Плащи или же кандидаты на вступление в них, тут же выполняли ее приказ. Доставленных ожидали жестокие пытки, даже смерть иногда казалась лучшим избавлением от ежедневных страданий. Жасмин не брезговала лично принимать участие в допросах, с особым удовольствием она изувечивала женщин, наиболее изощренные пытки ожидали молодых и красивых.
Отряды гвардии королевы то и дело отправлялись в провинцию, чтобы пополнить ее казну. Ее гвардия в особом порядке отправилась к верховному жрецу Хора.
«Этот слизняк слишком много запросил за церемонию коронации».
Жасмин получала удовольствие, наблюдая, как ее приговор приводят в исполнение на главной площади Гелы. Этот ропот толпы, когда палач медленно наматывает кишки приговоренных на шею или прикладывает к их телам раскаленное железо, возбуждал ее. Королева с удовольствием приводила бы исполнение приговора собственноручно, но она понимала, что подобное может отвернуть от нее подданных.
«Пусть лучше для них я останусь чем-то чистым и непорочным. Они должны почитать и любить меня, бояться, словно Богини. Если я завоюю умы простых людей, моя власть еще больше укрепится».
Стоило судьям обвинить указанного королевой человека в измене, казнокрадстве, неподобающей ворожбе или в чем — то еще, — толпа незамедлительно верила в правдивость приговора. Словно каким-то магическим образом на лбу осужденного появлялось тавро «виновен». Рассвирепевшая толпа ревела и забрасывала приговоренных остатками еды, швырялась камнями, когда их вели на эшафот. Возмутительно гудела в момент речи приговоренных, когда те напрасно пытались оправдаться. Эти дураки и не подозревали, что каждый из них мог завтра оказаться на месте казни. Управлять желаниями черни было проще, чем стадом овец. Народ желал видеть зрелища, и он их получал. Люди подсознательно не любили знать, их сердца ликовали, когда очередному барону вспарывали живот. Пролитая кровь знати грела их души, и они полюбили свою новую королеву. Эти ощущения кружили ей голову, опьяняли сильнее любого вина. От криков ликующей толпы по ее телу пробегала мелкая дрожь, закипала кровь, она пристрастилась к этим ощущениям, словно наркоман к смоле тари.