Я ничего не ответила. Дернув рукой, бросилась к Этеле, с самым невозмутимым видом приближающемуся к этому ведьмовскому столпотворению.
— Пожалуйста, будь осторожен, — прошептала, повиснув у него на шее. — И если почувствуешь, что проигрываешь — отступи! Не рискуй собой!
Этеле отстранился от меня, потрепал по щеке, как маленького несмышленого ребенка, и сказал с безмятежной улыбкой смертника:
— Я не отдам ему тебя, Эрика. — После чего направился к своему деду.
— Этеле!
— Оставь его. — Ко мне подошел Кристиан, а за ним подтянулись и остальные. — Это не самое подходящее место для сентиментальных моментов.
Мысленно послав Эчеда с его ядовитыми репликами, которые сейчас были совершенно не в тему, я отвернулась от него и замерла, обхватив себя руками. Стало еще холоднее, или это я дрожала от нервного напряжения... От глухой ярости, которую так хотелось выплеснуть на Ксавера.
Все, что происходило дальше, напоминало дурной сон. Очень, очень дурной. Было такое ощущение, что присутствую на самой настоящей дуэли. После короткой речи Габора, объявившего, в чем (или, скорее, в ком) заключается причина ссоры, противники разошлись по разным краям поля. Зрители сгрудились у темной кромки леса, опасаясь, как бы в пылу битвы их случайно не задело.
Я стояла ни жива ни мертва и не сводила с Этеле взгляда. Такой спокойный. А меня тут всю колотит. Вот ведьмак с самым невозмутимым видом скинул пальто и передал его своему «секунданту» — Мате. Ксавер тоже решил избавиться от верхней одежды, видимо, посчитав, что сейчас им обоим станет жарко.
Ох, надеюсь, Маргитта ничего не хитрит и не мутит. Иначе.
Будущий глава клана Батори вскинул руку, готовясь к первой атаке, и я судорожно сглотнула. Скорее, почувствовала, чем увидела, как вокруг Ксавера сгущается сила, страшная и сокрушительная. Над полем закрутилась поземка, отгораживая колдуна от нас мутной завесой, а в следующее мгновение ослепляющий всполох, сорвавшись с пальцев Ксавера, ударил в Этеле.
Я тихонько пискнула, прижав заледеневшие руки к лицу, и увидела, как мой защитник пошатнулся. А в следующее мгновение произошло что-то совсем неожиданное (по крайней мере, неожиданное для Ксавера — это было видно по его перекошенной физиономии): сгусток света, как будто проникнувший в Этеле, бумерангом понесся обратно, едва не сбив с ног его соперника.
Народ возбужденно загомонил. Мало кто представлял, на что способно это татуированное отродье, но все прекрасно знали, какими силами природа наделила внука Габора. По лицу последнего было сложно что-либо прочесть, оно по-прежнему хранило выражение невозмутимости. А вот у Цецилии чуть глаза из орбит не вылезли.