И Борн спрашивает: «На что надеяться?..
»
«Единственное, что может спасти нас, — это старая мечта человечества: всеобщий мир и всемирная организация.
Это считалось недостижимым, утопическим.
Считалось, что природа человеческая неизменна и поэтому войны всегда были и всегда будут.
Сегодня это больше неприемлемо.
Всеобщий мир в мире, который стал меньше, больше не утопия, а необходимость, условие выживания человеческого рода...
Наша надежда зиждется на союзе двух духовных сил:
это нравственное сознание неприемлемости войны, выродившейся в массовое убийство беззащитных,
и рациональное знание несовместимости ведения войны с помощью современных технических средств уничтожения
с возможностью выживания человеческого рода».
Макс Борн заканчивает восклицанием: «Но мы должны надеяться!»
Он сравнивает два вида надежды:
в одном случае она не оказывает влияния на то, на что люди надеются (как, например, надежда на хорошую погоду),
в другом случае сама надежда является «движущей силой» (в условиях сосуществования людей, и особенно в политике).
Ибо он убеждён, что, «только если у нас есть надежда, мы действуем так, чтобы приблизить её исполнение».
И конечно, «мы не должны знать усталости в борьбе с аморальностью и безрассудством, которые сегодня все ещё правят миром».
Когда мы читаем эти очерки, мы тоже исполняемся надежды оттого,
что столь мудрый и глубоко мыслящий человек напомнил нам о коренных вопросах нравственности и поднял в защиту гуманности свой могучий голос,
подкрепленный силой своего авторитета и научного престижа.
Бернард Коэн,
профессор истории науки Гарвардского университета
Глава 1. Как я стал физиком
Я родился в 1882 году в Бреслау>[2], столице прусской провинции Силезии.
Отец преподавал в университете анатомию, но больше всего его интересовали исследования
в области эмбриологии и механизмы эволюции.
Я рос в культурной семье, в атмосфере глубоких научных интересов.
Ещё совсем юные, мы с сестрой зачастили в отцовскую лабораторию,
заставленную приборами, микроскопами, микротомами и другими интересными вещами.
Позднее мне разрешили присутствовать на дискуссиях отца с его учёными друзьями;
некоторые из них приобрели известность,
например Пауль Эрлих, открывший сальварсан и заложивший основы химиотерапии,
Альберт Нейссер, дерматолог, открывший гонококк и другие микроорганизмы.
Мать умерла, когда я был ребёнком, а отец умер незадолго до того, как я окончил школу;
последние два года он тяжело болел, но не переставал работать.
Его последние исследования были связаны с corpus luteum