Пьер пересказал свой сон. Из рояля жены вдруг полезли какие-то хищные растения; они заполонили всю квартиру и добрались до витрины с духами. Стебли и листья оплели бесценные флаконы; один из них упал на пол и разбился, но Пьер не почувствовал запаха. Он собирал осколки и подносил их к носу, но все было напрасно – они ничем не пахли. Тогда он принялся открывать другие флаконы и убедился, что все они наполнены водой. Растение закровоточило и стало на глазах скукоживаться. На Пьера напал панический страх. Он понимал, что должен спасти растение, иначе квартиру охватит пожар. Когда над его письменным столом взвились первые языки пламени, он проснулся. Завершив свой рассказ, он повернулся к Фременбергу: тот делал в блокноте записи ручкой “Монблан”. Лицо его разгладилось, он почти улыбался. Давненько Пьеру не удавалось доставить кому-либо такое чистое удовольствие – у него даже настроение поднялось. “Да, конечно, у Фременберга свои причуды, – сказала ему вечером Эстер, – про это все знают, но он – великий врач. Он тебе поможет. Ты уже выглядишь гораздо лучше”. Да, в тот вечер Пьер выглядел лучше, чем обычно.
Однако пару недель спустя все вернулось на круги своя – сеансы снова проходили в обоюдном молчании. Пьеру ничего не снилось. Он терзался чувством вины перед психоаналитиком, понимая, как тот разочарован, но сделать ничего не мог. Лежа на диване, он спиной ощущал неодобрение Фременберга. Возврат к исходному положению погрузил его в еще более глубокое отчаяние. “Разочарование – отвратительное слово, – думал Пьер, – и до чего противно быть наглядной иллюстрацией его существования”. А ведь он был надеждой французской парфюмерии. С девятнадцати до сорока четырех лет он совершил головокружительную карьеру. Поступив на работу простым лаборантом, он менее чем через три года стал профессиональным нюхачом, потрясая коллег дерзостью своих смесей и энциклопедическими познаниями в области ароматов. Он был способен распознать и идентифицировать 10 тысяч запахов, он изобретал названия для тех, что оставались безымянными. Так, на его личном эсперанто запах мокрой горелой древесины назывался “керакак”; нагретого солнцем известняка – “варвина”; выброшенных на берег вечерним приливом водорослей – “пергаз”… Он создал семь духов, а потом вдохновение покинуло его. Он всех разочаровал. Разочаровал своих заказчиков, не понимавших, куда делся “гений” автора “Солстиса”, “Альбы” или “Шираза”. Разочаровал жену, вынужденную сосуществовать с призраком бывшего мужа, целыми днями потерянно слоняющимся по квартире. Наконец, Пьер разочаровал себя. Ничего, это просто кризис, определили владельцы брендов, платившие ему баснословные суммы только за то, чтобы он поднес к носу очередной блоттер