Когда Франция Людовика XIV отодвинула Нидерланды на задний план и стала главной экономико-политической силой Европейского континента, это своевременно отразилось и в типографском деле – в виде создания совершенно новой гарнитуры. Romain du roi, королевский римский, заказанный самим королем в 1692 году для исключительного использования в Королевской типографии, отличался холодным блеском, типичным как для абсолютной монархии, так и для рассудочного менталитета Франции. На комиссию Академии наук, самым активным членом которой был аббат Николя Жожон, была возложена задача теоретической подготовки дизайна, и она сознательно отвернулась от принципов каллиграфии и эпиграфики, до той поры господствовавших в создании шрифтов. Академики поставили начертание каждой буквы на строго аналитический и математический фундамент, используя в качестве образца прямоугольник, разделенный на 2304 (то есть 64 раза по 36) квадрата. По словам Уильяма Морриса, инженер вытеснил художника. Получившаяся в результате сухость дизайна была удачно смягчена выдающимся резчиком Филиппом Гранжаном (1666—1714), который с 1694 по 1702 год с головой погрузился в работу над этими гарнитурами при помощи нескольких способных ассистентов. Хотя 21 кегль, вырезанный Гранжаном между 1694 и 1702 годами, оставался в исключительной собственности Королевской типографии, romain du roi до такой степени воплотил в себе эстетические идеалы этой эпохи рассудка, что каждый французский типограф пытался имитировать его, насколько это позволяла королевская привилегия. Modeles des caracteres, «Образцы литер» (1742), где Пьер-Симон Фурнье (1712—1768) представил целый диапазон своих гарнитур, прекрасно показывает, что romain du roi в руках умелого резчика можно было приспособить под вкусы нового века. Эту традицию продолжила династия Дидо – Франсуа (1689—1758), Франсуа-Амброз (1730— 1804) и Фермен (1764—1836), последний французский королевский печатник (1829). Они еще больше «ассимилировали королевские нововведения», и (по утверждению Стэнли Моррисона) «французское шрифтолитейное дело уже никогда не возвращалось к римским шрифтам Альда— Гарамона—Гранжона».
Гегемония английской коммерции и производства в XVIII веке не могла не стимулировать английскую типографскую отрасль к тому, чтобы обрести независимость от иностранных поставок. Англия была последней западной страной, признавшей римский шрифт стандартом для печати на местном языке. Поворотным моментом стал уже 1611 год, когда Роберту Баркеру пришлось переиздать римским шрифтом Библию, которую он напечатал всего годом ранее готическим шрифтом и которая провалилась в продаже. Дело в том, что к тому времени английская и шотландская публика уже успела привыкнуть читать Библию, напечатанную римским шрифтом, как была напечатана еще Женевская Библия 1560 года, первая из Библий на английском языке. Ее перевели высланные из страны протестанты, одним из которых был Джон Нокс, на деньги Джона Бодли, отца будущего основателя Оксфордской библиотеки, напечатал ее Конрад Бадиус, сын Йоссе и зять Робера Эстьенна, а вычитал Теодор Беза, друг и позднее биограф Кальвина. Хотя английское правительство отстаивало готическую «епископскую Библию» 1568 года, Сесил смотрел сквозь пальцы на ввоз копий Женевской Библии, а Уолсингем