6) Средний возраст российского пролетариата превышает 40 лет, достигая в некоторых отраслях промышленности уровня – 44–45 лет. Значительная часть рабочих получила квалификацию в конце 1990-х гг. – период глубокого кризиса и поражения левых сил. У российского пролетариата отсутствуют традиции и навыки профсоюзной борьбы и самоорганизации, что на фоне сокращения числа занятых в обрабатывающей промышленности, приводит к размыванию ядра пролетариата – промышленных рабочих.
Пролетариат в начале 2000-х гг. не только численно сократился, но и морально деградировал. Годы нищеты и вынужденной безработицы подорвали у многих самоуважение и веру в собственные силы. Максимов пишет: «Вместо уверенных в себе, нередко бравирующих своей незаменимостью, появлялись безропотные, молчаливые, согласные на все, боящиеся быть заподозренными в протесте (тем более коллективном) рабочие кадры. По нашим данным, многие ощущали себя изгоями, “никому не нужными”, отчаявшимися устроить свою жизнь, нередко обозленными на весь мир»[377]. Неслучайно в период правления Ельцина массовое распространение получили формы протеста «слабых» – голодовки, самоубийства и т. д.
В 1990-е гг. резкое падение промышленного производства привело к деклассированию миллионов рабочих. Вследствие размывания устойчивой системы занятости, люди очень часто меняли место работы, переходя за короткий срок из одного социального класса в другой, к примеру: промышленный рабочий становился мелким предпринимателем, а затем охранником. В 1998 г. безработица достигла цифры 4,8 млн человек (средний возраст – 34 года). По подсчетам социолога Б. Максимова: «…прошли через статус “незанятого” с 1992 г. по 1998 г. примерно по 10 млн каждый год, а всего более 60 млн человек; из них рабочие составляли около 67 %, т. е. более 40 млн человек»[378]. Такая подвижная занятость не позволила сформироваться пролетарскому классовому сознанию, на основе которого рабочие могли бы вести последовательную борьбу за свои экономические и политические права.
Как показали многочисленные рабочие протесты в 1990-е гг. большинство требований протестующих касались невыплаты зарплат (по подсчетам Максимова, 90 % протестных выступлений в 1990-е гг.[379]), после начала даже частичных выплат забастовки как правило прекращались. Протесты против задержек зарплаты были сугубо оборонительной борьбой, которая не могла стать источником для развития сильного тред-юнионистского движения. Межотраслевая солидарность между рабочими стала исключением. Рабочие протесты по своей форме чаще всего оставались локальными выступлениями рабочих одного предприятия, которые боролись за выплату задолженностей по зарплате на конкретном предприятии. Максимов пишет: «По данным нашего анализа, из забастовок в производственных отраслях чисто рабочие выступления составляют примерно 1/3. Таким образом, протестная активность рабочих оказывается намного более низкой, чем у учителей, при всей созданной в общественном мнении картине размаха забастовочного движения в 1990-е годы»