Всадник опередил набегающее капральство Смирнова и приблизился к нам. Узнаю фигуру капитана Нелидова.
Командую:
— В две шеренги стройся! — и занимаю свое место на правом фланге.
— Доклад! — рычит осадивший коня Нелидов.
Одет он легко. Один только не до конца застегнутый камзол и легкие красные панталоны. Видимо, в чем был — в том и выскочил. Да и конь без седла. Торопился наш капитан, не то что этот увалень Семен Петрович…
Ефим делает шаг к коню:
— Нападение на караульных. Шайка, около пяти человек. Местные. Видимо, из батраков со строительства. Караульные палили, подранили одного и обратили в бегство. Догнать по темноте не смогли, там черт ногу сломит, а они среди этих бараков все лазейки знают. Думаю, никуда не ушли, там затаились.
— Подробности!
Ефим повернулся к наспех построившейся шеренге. Степан сделал шаг вперед:
— Они тут еще при прошлом карауле крутились. Когда мы менялись, стояли вон там, у той кучи камня и в нас пальцами тыкали. Потом ушли. Я на той стороне моста стоял, все в сторону замка смотрел. Услышал крик, оглянулся — а тут они наших опрокинули и ногами пинают. Мы пальнули — они наутек.
Шумно топая по снегу, подоспело капральство Смирнова. Нелидов спрыгнул с коня и не глядя бросил повод в сторону, который тут же поймал выскочивший из строя Семен Петрович. Ишь ты! Шустрый, когда не надо!
— Ну, что, Иванов. Ты, говорят, в ланд-милиции был? Давай, рассказывай, как нам лиходеев ловить! — меня обдало перегаром. Похоже, капитан примчался сюда прямо со своих традиционных вечерних посиделок.
Ефим поскреб затылок.
— Наверное, надо позвать следопытов ундер-офицера Годарева. Есть у него там пяток смышленых солдат из промысловиков. А еще можно вломиться в ближайшую хату и вдумчиво потрясти обывателей. Кто-то что-то да знает. Хотя это ненадежно. Дурачками прикинутся или нарочно путать начнут.
Капитан зло оскалился.
— Дурачками, говоришь, прикинутся?
Поддел ногой позабытый всеми притопленный в сугробе масляный фонарь.
— Жгите факела, — сказал капитан и, повысив голос почти до крика, прорычал: — Если виновные не найдутся — спалю весь город к чертовой бабушке!
Ефим одобрительно выругался и потянулся к Памятнику с охапкой факелов.
Вот же. А ведь эти могут. Эти сожгут. И, если быть совсем откровенным, мне нравилась эта идея.
В крови забурлил нехороший, злой азарт. Я уже мысленно прикинул, как сподручнее подпалить, скажем, вон ту кривую лачугу.
Хотя… Кивнул Степану на Памятника с охапкой факелов и на фонарь, с которого кто-то уже снял защитное стекло — поджигай, мол. А сам обошел лошадь капитана и направился к смирновским.