Недолго думая, мы привлекли ревнивого Педро к нашим делам, и, как оказалось, не зря. В коллектив он вписался практически идеально. Пока остальные дурачились напропалую, он бил в барабан, выпячивал нижнюю челюсть и грозно скалился на врагов революции…
Не скажу, что наш первый выход на сцену стал триумфальным, но народ в зале явно взбодрился.
Мы пройдём сквозь шторм и дым,
Станет небо голубым.
Не расстанусь с Комсомолом,
Буду вечно молодым!..
Удивительно, но я только сегодня понял, что эта песня, в том числе, про меня.
Иосиф Кобзон, безусловно, пел её лучше, профессиональнее, но даже на его фоне ребята из ВИА «Сигнал» ничуть не терялись. Более того, кроме привычного пафоса мы добавили в исполнение то, чего, как мне кажется, всегда не хватало мэтру — нацеленности на реальную молодёжь, а не на придуманную «старцами из Политбюро», в обычной жизни не существующую. Всё это дуракаваляние с танцами под гитары и барабаны превращало «бесполую» комсомольскую песню, не особенно интересную большинству парней и девчонок, практически в шлягер. Собственно, этого я как раз таки добивался. Заставить людей взглянуть под другим углом на скучную, набившую оскомину повседневность — чем не задача для попаданца? Не всем же дверь в кабинеты Сталина или Брежнева пинком открывать. Кому-то надо и на земле поработать…
Вообще, концерт, посвященный 50-летию комсомольской организации Московско-Рижского направления железной дороги, открывался шаблонно. На сцену вышел докладчик и «короте́нько, минут на сорок»… ну, в смысле, до того момента, пока народ не начал зевать, бубнил в микрофон что-то о наших достижениях, борьбе за мир и неминуемой победе коммунизма. Против коммунизма никто не возражал, но лекцию слушал вполуха. Хорошо, лектор оказался понятливым и закруглился достаточно быстро. После него перед публикой выступила дама из Главной диспетчерской. Надрывным трагическим голосом она прочитала какие-то пафосные стихи, ей вежливо похлопали, и она удалилась. Затем под баян пропели частушки двое деповских с Рижской. Нормально пропели, им хлопали больше. И только потом настал наш черёд.
Людей в зале было полно, человек двести с лишним. На лучших первых местах сидели убеленные сединами ветераны. Все с рядами орденских планок. Из начальства там присутствовал только НОД, и наград у него было не меньше, чем у других, причем некоторые — не юбилейно-ведомственные, а реальные боевые. По крайней мере, «Отвагу» и «Знамя» я на его груди рассмотрел. Мне про него Семёныч как-то рассказывал, что, мол, всю войну прошёл, начав помощником машиниста и закончив замначальника штаба паровозной колонны. Короче, нормальный мужик, а не какой-нибудь «парашютист-назначенец».