Наверное, это все. Тот край, когда дальше бессмысленно идти. Я стоял в пустой квартире, что хранила ее запах, берегла вещи, даже творческий беспорядок на столе казался правильным и нужным. Я не шевелился и не знал, что… Делать. Дальше.
Не разуваясь, сел к инструменту, отбросил пленку и опустил пальцы на клавиши.
И дальше все было, как во сне. Секунды, дни, недели. Я просто провалился в черную бездну и не открывал дверь, не отвечал на звонки. Выходил из квартиры, только чтобы купить еще пару бутылок коньяка. Я пытался утопить боль, что разрывала изнутри, выжигала и мучила.
Не проверял соцсети, не звонил Насте. Не видел смысла. Если она не попыталась меня выслушать, увидела в моих глазах недоверие и отказалась, одним словом поставив точку, то зачем мне бороться? Зачем заставлять любить?
Хотелось не просто утопить боль, хотелось захлебнуться в ней и просто перестать существовать.
На комоде стояла не распакованная коробка. Мы привезли ее еще неделю назад, но Настя так и не добралась ее разложить. Я коснулся шероховатой бумаги и приоткрыл. Внутри лежали разноцветные нитки разной толщины. И вязанные вещи для малыша: пинетки, шапочки, свитера.
Я просто держал все это в руках и орал. Никогда не чувствовал себя большим ничтожеством, которое не может постоять за свое. Не может защитить то, что дорого.
Я зарос, глаза помутнели, волосы отросли и лезли в глаза. Я их бесконечно терзал пальцами, рвал и беззвучно кричал в пустоту. Не мог спать на нашей постели, потому что она пропиталась Настиным ароматом, а меня от этого еще сильнее погружало во тьму. Напивался до чертиков, сбивал пальцы на клавиатуре, обещал же — буду теперь играть, пока не посинею, и утром находил себя на коврике в углу комнаты, как брошенного пса.
На улице теплело, близились семестровые, но я просто забил: пусть увольняют, пусть гонят… Мне все равно.
— Саша, что ты творишь? — крепкая рука придержала дверь, а мне не нужно было оборачиваться, чтобы узнать по голосу Лёшку.
— Не видно? — ответил я и небрежно отбросил в сторону туфли.
Друг зашел следом и присвистнул.
— Да, прилично тебя накрыло, но ты о Насте подумал?
— Пришел нотации читать? — я вяло отмахнулся. — Можешь валить!
— Тебе снова в рожу дать, чтобы мозг вправить?
— Ну, дай, — я оскалился, сорвал пробку и нахлебался горячего напитка прямо с горла.
— Так, прекращай, — Лёша вырвал бутылку. — Идем, развеемся. Заодно и поговорим.
— О чем, Лёш? О том, какой я придурок бессовестный? Бросил двух баб с детьми?
— Нет, просто подумаем, что с этим делать дальше.
Лёша махнул головой в сторону двери.