— Добрый вечер, — глубокий низкий голос вырвал меня из сладких мыслей, заставил вытянуться по струнке и протянуть ладонь отцу Насти. Мужчина оказался чуть ниже меня, но плечи крепкие, грудная клетка мощная. Такой, если захочет ударить, с одного хука меня свалит. Это вам не студенты-хиляки и не поучающий шлепок друга.
— Добрый вечер. Я — Александр, — рукопожатие было крепким и затяжным. Мужчина всматривался в мое лицо холодными глазами, а я, как подросток, хотел провалиться под землю. То ли от страха, то ли от стыда.
Настя застыла около меня, даже перестала дышать и сильно сдавила кулачки.
— Олег Васильевич, — назвался мужчина и показал в сторону кухни. — Си, переодевайся, а мы пока с Сашей поговорим.
— Пап… — задышала Малинка и слабо коснулась моей руки. Будто пытаясь оправдать, уберечь от скандала или наказания, но я готов был выслушать любые гадости в свою сторону. Сам ведь дурак, потому оправдываться не собирался.
— Все в порядке, — я провел рукой по ее плечу, надеясь хоть немного успокоить. Не нужно ей еще из-за этого волноваться.
Девушка кивнула коротко, бросила в отца умоляющий взгляд и, незаметно коснувшись пальцем моей ладони, спряталась в глубине дома. Я же втянул носом шлейф ее дурманящего запаха и настроился на серьезный разговор.
Меня не приглашали, не позвали. Отец просто развернулся и ушел в кухню. Несколько вдохов-выдохов, и я ступил следом.
С Ириной не было знакомств с родителями, мы расписались неожиданно и никому ничего не говорили. Шальные, молодые, горячие. Безответственные. Хотя я жалею, что не познакомился с ее отцом заранее и не узнал, какой он стервец и конченный придурок, дорвавшийся до власти, а мать… Мать, кажется, спилась, но я после развода не сильно интересовался жизнью бывшей жены, случайно кто-то сказал, даже не вспомню кто.
Последнее теплое прикосновение Малинки придавало сил, чтобы сохранить его, я сжал кулак и приложил к солнечному сплетению.
— Вина? — вдруг спросил Олег Васильевич.
Я только сейчас увидел, что он чем-то похож на моего отца, да и еще и тезка. Это было неожиданно, я даже не смог сразу ответить на вопрос.
— Или покрепче? — он даже щурился, как папа. От этого меня срубило напрочь, я покачнулся и застыл на пороге. Два года, как случилось несчастье, а в сердце до сих пор глубокая рана. Только я видел, как он погиб.
— Я за рулем, — получилось хрипнуть. Уткнув взгляд в геометрический рисунок на скатерти, я отодвинулся поближе к стене. Хотелось плечо приставить к опоре, чтобы не рухнуть.
— Садись, Саша, — в мягкости мужского голоса звенели стальные ноты, но я был благодарен за разрешение.