Небольшая пауза, пока Олег Васильевич копошился у плиты, позволила рассмотреть кухню. Цветы на подоконнике — в основном белые фиалки, светлые шторки с рюшами, на рабочей стене подвешенная полочка со специями. Здесь чувствовалась женская рука, Настина. В остальном ничем не отличалась от других кухонь, разве что картина напротив окна привлекла мое внимание. Яркая, пестрая, вышита крестом. Девушка с золотистыми волосами в руке держала яблоко и чем-то напоминала мне Малинку. Наверное, синевой открытого взгляда и формой носа, на котором рассыпались веснушки.
— Это Настя вышивала, — подсказал отец. — Ее мама.
— А где она сейчас?
Не знаю зачем спросил, просто стало интересно, но по тому, как дернулось плечо мужчины, понял, что сморозил это очень неуместно.
Олег Васильевич отвернулся и стал разливать чай. Говорил, не поворачиваясь:
— Насте было несколько месяцев, когда Виты не стало, — и в его голосе было столько горечи, что у меня в груди сильно сжалось сердце.
— Извините, — я осторожно присел на табурет. Только сейчас вспомнил, что моя рубашка раскрашена пятнами крови, а нос и губа распухли.
— Подрался с кем-то? — мужчина заметил мое замешательство, когда ставил чашки на стол.
— Друг мозги вправлял, — проговорил я глухо и опустил глаза. Можно только представить, что обо мне подумает Настин отец.
— Иногда полезно, да, — сев напротив, сказал он и замолчал на несколько минут.
Я прислушивался к шагам в доме, очень хотелось, чтобы Настя пришла и села рядом, но она знала, что пока нельзя. Через двадцать пять секунд, которые я отсчитал про себя, послышался шум воды, а сквозь него просочился тонкий Настин голос.
— Всегда поет, — заулыбался отец и, сложив руки на столе, с вызовом посмотрел мне прямо в глаза. — Саша, я могу доверить тебе свою дочь?
Спрятавшись в комнате, я пыталась вслушаться, о чем говорят мои мужчины. Папа у меня строгий, но справедливый, а о том, что мы с Грозой немного друг другу нервы потрепали, я не говорила. Или не хотела волновать, или в душе теплила надежду, что у нас с Сашей все еще может быть. Хотя папка точно что-то подозревал, особенно странно смотрел, когда я отпрашивалась к бабушке, под видом плохого самочувствия, но отпустил на удивление легко.
Последние недели он много пропадал на работе и очень уставал, а о моем интересном положении мы больше не говорили. Мне хватало осознания, что я просто не одна, и точно знала, что отец поддержит меня в любом случае.
Несколько минут ходила из угла в угол комнаты и не знала, куда себя деть, а потом поняла, что все равно ничего не слышно, и ушла купаться. Нужно было привести себя в порядок. Даже отвлекалась вокализом, подпевая шуму воды. Очень тихо, надеясь, что никто не услышит. Это помогло расслабиться и прийти в себя. Я просто должна принять, что не одна, что мне есть на кого опереться.