– Так бывает, великий царь. Тебе кажется, ты уже выиграл, но противник разворачивается и опрокидывает тебя…
Митридат не дает ему закончить:
– Хватит слов, грек. Ты слишком удачлив, чтобы так бездарно уйти… Я верю!
Деметрий обреченно улыбается, его руки трясутся. Митридат сам открывает кубок и видит цифры… Царь небрежно ставит сосуд назад, как бы случайно роняя кости на пол. Толпа гудит в недоумении. Митридат жестом руки призывает сохранять спокойствие. Он поднимает кости, складывает их в победную комбинацию, показывает подданным и вдруг швыряет их в огонь.
– Ты был прав, Деметрий. Это двенадцать. Твоя победа и твоя Родогуна!
Деметрий меняется в лице, пытаясь понять, что происходит. Митридат пристально смотрит ему в глаза, едва скрывая торжествующую улыбку.
Вдруг из толпы присутствующих выходит Сурен с обнаженным кинжалом и наносит им несколько ударов в спину монарха. Митридат в недоумении разворачивается, пытаясь что-то сказать, но лишь бессвязно мычит, хватая Сурена за одежду, и тогда ближайший сановник хладнокровно и точно вгоняет сталь в его сердце. Митридат медленно заваливается на бок и грузно падает к ногам предателя. Деметрий в ужасе смотрит, как другие заговорщики начинают резать Каренов. Те громко кричат, пытаясь сопротивляться, но падают на каменный пол, заливая алтарь кровью. Сурен выступает вперед. Его лицо похоже на безжизненную каменную маску. Он говорит тихо, но каждое слово отдается эхом в наступившей гробовой тишине, нарушаемой лишь хрипом умирающих.
– Митридат был великим царем, но с годами его сердце стало мягким, как овечья шкура, а печень – большой, как полная луна над Нисой! – толпа одобрительно гудит. Сурен подходит к одному из агонизирующих Каренов и отрезает ему голову. – Митридат не привык делиться своими планами. Он говорил, что хотел забросить грека назад в Сирию для смуты, но совсем скинул со счетов шлюху, которая повела свою игру и возжелала поставить над Парфией нашего кровного врага. Ее поддержали эти проклятые мидийцы, чтобы самим урвать кусок пожирнее! – старик трясет отрезанной головой, гипнотизируя толпу. – Карены получили свое! Перевороту не бывать!
3
Никто не знает, кем и когда была построена дахма. Когда парны, покорив Месопотамию и Иран, сделали столицей своего царства Нису, башня уже стояла. Мрачные камни, отшлифованные ветрами и дождями, помнят не одну сотню поколений грифов. Вот и сейчас они безмолвно парят в небе в предвкушении скорого пира. Далеко, далеко внизу их пища, еще теплая – дергается, кричит, надеется на иной исход. Если бы грифы могли смеяться, они бы громко хохотали над пустыми надеждами своих жертв. Отполированные добела железными клювами кости тому свидетели.