— Делай, как считаешь нужным.
Иштван обернулся. Мия стояла босиком на клетчатом плиточном полу, зябко куталась в зеленый пеньюар, утонув в нем почти до кончика носа. Он шагнул к ней, обхватил, уткнулся в этот кончик и прошептал с, наверное, последней искоркой надежды:
— Почему Эгон так тревожится за тебя?
— Мы друзья, — выговорила Мия.
Иштван резко выпустил ее, отстранился и снова взял тигль.
— Ну что ты от меня хочешь? — простонала Мия измученно. — Что я должна сказать?
— Правду, — холодно уронил Иштван. — Я всего лишь хотел, чтобы ты доверилась мне. Но, видимо, это невозможно.
— Я не вру! — с горячностью воскликнула Мия. — Между нами с Эгоном ничего нет.
— Перестань притворяться, что не понимаешь о чем я спрашиваю, — устало произнес Иштван. — Почему ты приехала в Бьор, Мия?
Женщина молчала.
— Видишь? — заметил он. — Ты не врешь, но и правды не открываешь. Ты появилась в городе в середине дня в понедельник, а первое попавшее в ваши сводки происшествие случилось только вечером того же дня. В твоих материалах Эгон нашел упоминание о черном бьорском вербальщике… Ты приехала из-за меня и искала возможность сблизиться. Я расслабился, и ты успела почувствовать ошейник. И ничего не сказала мне тогда и не говоришь до сих пор. Зачем тебе нужен вербальщик, Мия?
— Я попала под черное проклятие, — неохотно ответила она. — Во время служебной операции. Я сама допустила неосторожность, но Эгон считает, что виноват он. Вот и носится со мной, как с беспомощной куклой. Наши маги не могут это проклятие снять и не знают, как быстро оно будет развиваться. Говорят, что оно какое-то блуждающее, импульсное, оно тянет из меня энергию и проявляется в спектре, сдвигая цвета. Это ощущается как периодическая потеря восприимчивости к магическому полю. Я надеялась, что могущественный черный магистр Йонаш сможет сказать мне больше.
— А вместо могущественного обнаружила магистра бессильных слов, — пробормотал Иштван. — Позволь мне все-таки посмотреть.
— Зачем? — пожала она плечами. — Ты все равно ничем помочь не сможешь. И ларвали тут тоже бесполезны, потому что даже вербальная составляющая проклятия не известна, я ее не расслышала и не поняла. Я потому и не хотела ничего тебе говорить. С меня и жалости Эгона достаточно!
— И все же я попробую, — сказал Иштван, снова подходя и беря женщину за плечи. — Не противься, — попросил он мягко. — Ты же еще можешь в меня поверить хоть ненадолго?
— Это ты пытаешься внушить мне доверие? — улыбнулась она.
— А что еще мне остается? — пробормотал он, вглядываясь в ее грустные зеленые глаза.