Я ожидал того, что меня сразу не пустят, или того, что Ева спит, но когда я подошёл к медсестре с вопросом, она заставила меня снять верхнюю одежду, помыть руки с мылом и накинуть белый халат, после чего проводила в палату.
Оказавшись на пороге оной, я застыл, глядя на Еву. Она стояла рядом с штуками, в которые тут укладывали детей и что-то тихо-тихо напевала. Я даже слов разобрать не смог, зато слышал её мягкий, обволакивающий голос. И дети спали, убаюканные плавной мелодией голоса их матери.
Меня она явно заметила, потому что я даже сквозь ткань больничной сорочки заметил, как напряглась её спина, но не спешила повернуться.
— Привет, — пробормотал я так, чтобы она едва услышала. Какой там у мелких слух я не знал, поэтому старался вести себя как можно более бесшумно. — Как чувствуете себя?
Девушка наконец повернулась ко мне. На её лице сияла восхитительная улыбка, просто торжество великолепия в этом мире. Можно ли сделать так, чтобы она всегда так улыбалась?
— Привет, — она жестом подозвала меня к себе. — Мы чувствуем себя прекрасно.
Мне сначала показалось, что-то в её движениях и внешности не так. И теперь я понял: живота не было. Нет, наверное что-то от него там осталось, но свободная сорочка это скрывала, и Ева едва ли не в два раза уменьшилась визуально. А ещё её движения, пусть и остались всё такими же аккуратными и плавными, но стали более уверенными, что ли.
Я подошёл к ней и глянул на два краснолицых свёртка, лежащих в кроватках. Они были сморщенные и странные, но я вдруг понял, что они и их мама — самое восхитительное, что было в моей жизни когда-либо. Надеюсь, они в этой моей жизни и обустроятся со всем комфортом.
— А как ты их назвала?
Вопрос наименования живущих в животе альфят меня не особо волновал, но раз они тут, то надо знать, как их хотя бы упомянать.
— Аня и Андрей.
Я кивнул, потому что не знал, что ещё на это ответить. Аня и Андрей, хорошо. Главное, здоровые.
Ребёнок справа, который, судя по розовому чепчику, был девочкой, неожиданно закричал. К Ане тут же присоединился её брат, и они устроили хоровой концерт.
Мне тут же стало жалко Еву, потому что ей с этим справляться ещё долго. Но я взял себя в руки, осознавая, что она не должна с этими сложностями остаться наедине, и я сам тоже не должен бояться маленьких крикунов. Вот только боялся я не их, а за них, потому что они казались просто до безумия хрупкими, а я опасался им навредить, просто подойдя слишком близко.
Ева каким-то невероятным образом подхватила обоих на руки, а дверь палаты распахнулась и вошла медсестра, в руках у которой были бутылочки.