— Тому, у кого его много, — откликнулся настоятель.
— А какие средства тратишь, не слишком огорчаясь?
— Казенные, — без запинки ответил архивариус.
— Вы правы. Но делать это стоит осмотрительно, дабы не навлечь на себя гнев вышестоящих. Семья Сидзука, насколько я помню, проживает в Эдо? Думаю, я смогу выписать служебную командировку в столицу одному любознательному младшему дознавателю.
Архивариус ухватил палочками ломтик окуня.
— А я, — сказал Фудо, помахивая окунем так, словно это был я, зажатый с двух сторон, — поговорю с секретарём Окадой, как нам лучше обозначить в бумагах цель командировки. Нельзя, чтоб нас заподозрили в напрасном расходовании казённых средств.
— Не сомневаюсь, что вы прекрасно с этим справитесь, Фудо-сан.
Вот так я и оказался на Северном тракте, направляясь прочь от родной Акаямы.
х х х
Горяча коней, нас обогнали четверо самураев. Моя кобыла без понуканий убралась к обочине, пропуская их. Мигеру замешкался, и последний из четвёрки рявкнул:
— Прочь с дороги, грязный каонай!
На всем скаку он хлестнул Мигеру плетью.
Вернее, хотел хлестнуть, потому что безликий с неожиданной прытью отскочил в сторону. Кончик плети вспорол воздух у его плеча. Самурай развернул было коня, но увидел служебную маску карпа на Мигеру, встретился взглядом со мной, процедил сквозь зубы ругательство, сплюнул на дорогу и ускакал. За его спиной бился на ветру флаг: цвета̀ и герб нашего правителя, князя Сакомото.
2
«А если тебя станут бить палкой?»
Слева по-прежнему тянулись рисовые поля. Урожай с них давно собрали. Поля перемежались сухими наделами, где выращивали просо и ячмень. Там тоже всё было убрано. Дальше начались сплошные огороды. Мы миновали деревню, и я отметил, что крестьяне, похоже, живут не так уж плохо. У некоторых дома получше нашего: из крепких досок, крыши соломенные, но недавно перекрытые.
Песчаные холмы по правую руку сменились каменистыми кручами. Из расщелин торчали пучки жухлой травы и ветки кустов, похожие на паучьи лапы. Мы двигались в молчании, пока Мигеру, споткнувшись, не пробурчал что-то себе под нос.
Ругательство?
— Что ты сказал, Мигеру?
— Ничего, господин.
— Не ври мне! Ты что-то сказал.
— Это я самому себе, господин.
Что-то он слишком уж почтительный. Не к добру.
— Повтори для меня.
Три шага. Пять. Семь. Наконец он произнёс:
— Я отметил, что стал ленивым и неуклюжим.
— Ты это сказал не потому, что споткнулся. Ты имел в виду другое.
— Да, другое.
— И что же?
— Пригрелся я у вас на службе. Забыл, кто я. Вернее, забыл, что я — никто. Мне очень стыдно: сегодня я дважды оступился.