— Да вспомнила, Шурка, как с дедушкой сенокосили на Шитровой рекой. Поди-ко, лет сорок прошло... Да, не мене. Робята уже помогали, Колюха да и Антонин. Большие оба были... Господи боже, вся жизнь как во сне привиделась.
— А чего руками-то зашевелила? — все еще недовольный, спросил внук.
— Да я наклонилась, охапку сена хотела на копну бросить, а дедко-то мне на спину ковшик воды, эдакой-то холодной, и плеснул. Вот я и давай отряхиваться да его ругать, а сама смеюсь.
Внук, видимо, успокоенный ее объяснением, снова завозился с котенком, а Катерина Вячеславовна, опершись о ступеньку рукою, начала тяжело подниматься,
— Ну, засиживаться нам долго некогда. Божатку ждать уж не будем, она долго проубирается в школе; двери-то ты припрешь колышком и сам. Давай напишем поминальник да и пойдем. Не коротко до Никольского-то еще.
Она снова приехала на могилу к своему мужу, с которым за долгий переменчивый век нажила шестерых детей, поставила не одну тысячу стогов и перепластала столько земли, что если бы соединить всю вместе, то этому бы полю не было видно предела.
Последний раз она приезжала на могилку лет семь назад, когда сама еще маленько видела. Тогда ее сюда, к божатке, проводила старая подружка Павла, а божатка сводила в Никольское. Катерина Вячеславовна долго тогда стояла на могиле одна, разговаривала с хозяином, отчитываясь за все эти годы, а на прощание побывала в церкви и поставила свечку за упокой.
Дома она несколько раз намекала, что давно не бывала у отца, а это большой грех. Дочь и сын обещали свозить ее на могилу, но потом забыли: своих дел и досад было выше горла.
Нынче хозяин особо часто снился ей.
— Смотри, девка, — предостерегла Катерину Вячеславовну соседка, тоже много и всяко пожившая старуха, — стал часто сниться — это он под тебя подбирается...
— А мне теперь в красу и умирать, — и Катерина Вячеславовна рассказала ей последний сон. — Вот вроде бы вижу большую широкую лестницу. Похоже, как в нашем дому, тоже крашеная. Он стоит наверху, глядит на меня и ждет. Я наверх-то бегу, бегу, запыхалась вся. До половины лестницы добежала — и пробудилась. Видно, ноне еще не помру...
Но успеть съездить последний раз на родину, очистить душу на могиле покойного мужа стало так необходимо, что Катерина Вячеславовна со слезами и упреками подступила к дочери и та отпустила с ней внучонка.
— Не заблудимся, — успокоила старуха дочку, — я все помню там и знаю, а он все видит... Знакомые у нас чуть ли не через дом. Да и родня кое-где осталась, хоть и дальняя.
Добрались они хорошо, переночевали у божатки, а от нее до Никольского оставалось километров пять.