Дорога пошла в гору. Божатка тоже спрыгнула с дрожек и пошла рядом с Парменовной. Она была пониже росточком, но поплотнее, повальяжнее. Одежка была на ней статренькая, поношенная, и виднее всего были новые накладные широкие карманы, пришитые к выцветшему мужскому пиджаку. Она бросила было вожжи на подводу, но впереди показалась машина, и лошадь забеспокоилась. Тогда старушонка впрыгнула на дроги, встала в передке на коленки и натянула вожжи.
— Иди, иди, не бойся. Не обдерут тебя! — прикрикнула она на лошадь и дождалась, когда тяжелая машина, таща на прицепе две длинные трубы, с ревом и гарью прошла мимо.
Парменовна отшатнулась в сторону и даже зажмурилась.
— Боюсь этих леших водяных. Так сердце и остановится. Ведь что творят... Носятся, как духи. Нормальному человеку тут и не выслужить. Сейчас еще посбавили: дорога-то вся искорчена. А ведь сперва так и не выходи из дому: ветром сшибет, как носились. В Вологде, чула, наваливают трубы-то, а возят куда-то далеко. Газ, что ли, протягивают. Зимой много было труб на дороге натеряно, а теперь опять собирают, ездят. По пятнадцати рублей ни трубу, слышала, получают, если ладно привезут. Сколько месяцев дорогу-то излажали, излажали, все напичкались, а эти трубачи в одну вёсну нарушили.
— А не надо было их пускать, пока бы хорошенько но просохло да не закрепло. Рано пустили. Трясок на тряске теперь.
— Ладно, хоть у нас багаж такой, что не переколется.
Божатка поглядела на Парменовну, на ее мешки и спросила:
— Намного, думаешь, потянет?
— Да, думаю, килограмм на сорок, а хорошо бы на пятьдесят.
Когда они подъехали к Пучкову, то сразу поняли, что очередь на сдачу большая и стоять придется долго. Парменовна забеспокоилась.
— У меня ведь там парнишко. Что это я делать-то буду?
По деревне ходили мужики из дальних деревень, с витнями, у которых по закопченному кнутовищу были вырезаны разные узоры, а длинный кнут из крученой cыромятины волочился по земле. Многие были в шапках, старики даже в шубных рукавицах. Полно бегало ребятишек, не отпущенных сегодня в школу матерями: надо было кому-то смениться, да и мешок помочь перетащить за легкий конец. Ребятишки, видимо, не унывали, что пропускают уроки, и попеременно раскатывались на одном велосипеде, то натужно взбираясь в гору, то с ветерком летя обратно.
— Экие маленькие ездят, гли-ко, и не перевертываются, — уж в который раз подивилась Парменовна. — Ну так ты иди, божатка, на почту, а я подъеду, свалю мешки да и в очередь встану. Погляжу, может, кто и перепустит. У меня ведь там парнишко один на воле.