Так уютно будет выглядеть на зеленом беленькая палатка.
Мы с Шурой одни подошли сюда, оставив малышей отдыхать на опушке леса. Будто мы разведчики. Теперь я еще раз скомандовала:
— Шур, ты иди за палаткой, а я сбегаю вниз, посмотрю, нет ли там поблизости воды.
Я знала, что надо останавливаться возле воды, так делали все путешественники. Да и нам уж давно хотелось пить. Шура ушла, а я побежала вниз, кожаные сандалии, отполированные травой, поехали сами, и я, присев на корточки, только придерживалась руками, чтоб не потерять равновесия. Вот я и внизу. У-у! Как высоко вдруг поднялось небо! Как тихо здесь и пустынно! Не видно было даже леса над зелеными стенами, ни полей и увалов по ту сторону. Только широкое дно да ровные, без кустика, склоны, как зеленые стены. И небо над головой пустое, без облаков, только солнце, как пустой белый глаз, молчаливо, тоже невесело смотрит на меня.
Мне стало не по себе. Я почувствовала себя крошечной, потерянной, оставленной. Одной в целом мире.
На память пришел Уэбб, серый медведь из повести Сетона-Томпсона. Скользнул образ долины смерти, куда отправился умирать больной, старый медведь. Я бросилась вверх по склону, сандалии скользили, мне казалось, какая-то сила тянет — меня назад, вниз, словно я тонкая иголка, а внизу — магнит. Тогда я скинула сандалии, и босые ноги гибко, легко вознесли меня к жизни и Шурке. Она подходила, размахивая белой тряпкой, как флагом. Мы капитулировали.
— Шура, — как ни в чем не бывало сказала я, — там нет воды. И вообще ничего нет. Ни кустика. Как мы поставим палатку?
— Да-а, палатку, — насмешливо протянула Шура, — такую палатку одной каплей дождя промочит. А как мы ляжем? На голую землю? Бабушка моя знаешь, что говорит? Кто на голой земле уснет, того земля в себя всосет. Во! — Шурка поджала губы, как тетка Анна.
— Ну и домой тоже ведь идти неохота. Все смеяться будут, скажут, путешественники сопливые. Может, здесь где деревня есть, там заберемся ночью к кому на поветь, а?
— А собаки? — спросила Шура. И вдруг ее осенило: — Дашка! Тут же совсем близко бабушка моя живет! Эта дорога — она прямо в Пеньки ведет! В нашу деревню — там моя мать родилась. Э-эх! Вот здорово! К бабушке пойдем?!
— Пойдем, — сказала я, делая вид, что не очень рада: шли путешествовать, а придем к бабушке в гости, нате нас, — кормите пирожками.
Но в глубине души меня словно отпустила какая-то щемящая, напряженная пружина: где мы будем ночью? Как Аська и Андрюшка? Аська еще заноет. Мы-то с Шуркой люди закаленные, а Аська директорская дочь да маленькая к тому же. Букву «р» не умеет говорить.