— Пойдем, — сказала я еще раз и вздохнула.
Эту часть пути мы, наверное, прошли быстро. Дорога, поворачивая от леса, шла легонько под уклон. И было тут километра четыре. Всего до Пеньков от совхоза, как мы потом узнали, десять километров.
Но еще долго шлепали мы вдоль длинной-предлинной деревенской улицы по густой, пухлой светло-серой пыли — в деревне было больше пыли, чем на дороге в поле. Потом, наконец, мы завернули влево, в небольшой, очень зеленый переулок. И было здесь всего по три-четыре дома с каждой стороны дороги и будто даже прохладнее, свежее.
Здесь стоял дом бабушки.
Шурина бабушка высокая, в темной одежде и с темным лицом, на котором почему-то не выделялись глаза. Не запомнились как-то ее глаза. Наверное, она не смотрела нам в лица.
Она не удивилась нисколько, что мы пришли.
— Что, сами-одни прибегли? — только и спросила. — Ну, идите поиграйте пока.
Так что напрасны были мои опасения насчет пирожков.
— Айдате на речку, Шурк! — сказал Андрюшка.
Мы сразу и про голод забыли.
— Эх, у вас речка есть?! Скорей!
Мы сорвали платья и, ничего не видя и не помня от восторга, бросились в воду.
Что может быть отраднее после долгой, пыльной, жаркой дороги? Кожа, словно бы иссохшаяся, саднящая от зноя, расслабляется от прохладного, некончающегося прикосновения влаги, дышится глубоко свежим, волглым речным воздухом, пылающее лицо остывает, все тело делается легким, невесомым и в то же время вода сковывает движения, — оттого, как бы ни прыгал, как бы в воде ни бесился, ты будто плавно танцуешь. Мы тоже устроили танец. Наш танец можно было назвать «утопление комара». Комаров почти не было. Но все-таки находились любители и садились нам на плечи, на руки.
Мы хватали друг друга и старались окунуть так, чтобы утопить комара. Крик и визг стоял над запрудой.
Вот на Асино пухлое, смуглое плечо сел комар.
— Топи его! — закричали мы и, схватив Асю за руки, потянули за собой где глубже. Ася стала плакать и причитать: «Хочу домой! Домой хочу!»
Купание было испорчено.
— Эх ты, — устав утешать ее, сказала я наконец, — путешествовать пошла, в дальние страны хотела! Тебе бы дома с бабушкой сидеть да сливочки пить!
— Да-а-а-а, есть хочется! — вдруг по-новому запричитала Ася.
И тут мы все поняли, что голодны. Я вдруг ощутила, что моя голова уже не голова, а раскаленный шар, в котором что-то противно, мелко дрожит, причиняя сильную боль.
— Айдате, Шурка, я вам покажу, где тут козловник растет и сергубица, — вдруг пропищал Андрюшка. — Наедимся, во! Там полно!
Сергубица была самая вкусная трава из тех, которые едят. Ее мясистый стебель вкусом напоминал редиску. Козловник был слаще, с пряным морковным привкусом.