Наконец Пандора нашла в себе силы побороть сковавшее ее оцепенение. Она отстранилась и выразительно посмотрела на Алексиуса. Кажется, тот понял намек — закутался в гиматий и подошел к двери.
Внезапно он обернулся к девушке:
— Послушай… — Алексиус серьезно посмотрел ей в глаза. — Я хотел тебе сказать… — он мялся, подыскивая слова.
Пандора устало ждала, когда он закончит мучить ее своими бесконечными разговорами.
— Я хотел спросить… — решился наконец Алексиус. — Когда у тебя были… закончились… Ну, знаешь, те дни…
Пандора ждала любого вопроса, кроме этого.
— Почему ты спрашиваешь?.. — оторопело спросила она, запоздало осознав, что даже не успела смутиться. Хотя чего уж было смущаться.
— Понимаешь… После такой ночи могут появиться дети…
— Понимаю, — холодно ответила Пандора.
— Так вот, если считать дни… — пустился Алексиус в путаные объяснения, но Пандора никак не могла сосредоточиться на его словах.
Неожиданно для себя она почувствовала какое-то болезненное любопытство:
— Почему ты не хочешь, чтобы я забеременела? Думаешь, я стану толстой и некрасивой?
Алексиус протестующе поднял руки:
— Нет-нет! О чем ты говоришь! Я о другом…
Пандора, прищурившись, следила за его реакцией.
— Я мечтаю, чтобы у нас появились дети! — с жаром сказал он.
Девушка вздрогнула.
— Но я знаю… что сейчас это невозможно и может сломать тебе жизнь.
— Спасибо за заботу…
Алексиус поник:
— Прости меня… Я не смог устоять… — начал он бормотать оправдания, но Пандора прервала его.
— Я понимаю… — тихо сказала она. — Страсть нам посылают боги, и их воля сильнее нас…
Алексиус подошел к девушке и крепко обнял ее. Она устало положила голову ему на грудь, прислушиваясь к частым ударам его сердца. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Неожиданно ее кольнула одна мысль, она крепко прижалась к нему и тихо спросила:
— Скажи… А то… как все было… Из-за этого?
— Да…
Она вздохнула и еще глубже зарылась лицом в его гиматий. Все же было очень странно и непривычно оказаться в объятиях другого человека. Если не считать вчерашнего вечера, который почти не сохранился в ее памяти, прежде еще никто из мужчин не касался ее. Лишь отец изредка дарил свои объятия. Но сейчас все было совершенно иначе. Каждое прикосновение, каждое объятие пугало своим напором и какой-то чуждостью. Кто-то другой, не она, легким жестом преодолевал все запреты, разрушал барьеры. И это ощущение другого, получившего доступ к самому сокровенному, заставлял ее замирать от страха и одновременно какого-то странного восторга. Пандора с трудом сдерживалась, чтобы не вздрогнуть и не оттолкнуть сильную, требовательную руку. Кто-то чужой получил право на нее и ее тело, и нужно было научиться доверять ему. И… кажется, у нее стало получаться… чуть-чуть…