Интересно, семью Баулу и товарища Яри не волнует, что в следующей жизни они могут переродиться в жабу?
Я вздохнула, поставила ведро на траву и осмотрелась задумчиво. Неподалёку идиллически паслись кролики, прыгали щенята и перекатывались игриво до сих пор непонятные мне существа, похожие на меховые помпоны – гроули. При попытках познакомиться поближе они буквально просачивались сквозь пальцы и как ни в чём не бывало наслаждались жизнью дальше. Под ивой вылизывался самый обычный полосатый кот с бриллиантовым ошейником. То есть из «крутых», тех самых. Ага... Я потёрла ладони: кого бы испытать первого?
И вдруг перламутровый попугайчик размером с воробья сам сел ко мне на плечо и зачирикал задорно и бодро, как ведущая утренних новостей. Стараясь не дышать, я медленно поднесла к нему ладонь. Пернатый сплетник не пошёл, вертя с любопытством маленькой головой. Чирикнул куда-то вдаль призывно.
Я подняла глаза и с изумлением увидела, как с веток курасу вспорхнула целая стайка птичек и направилась сюда. Перепархивая с дерева на дерево, не способные летать на долгие расстояния попугайчики настигли меня и облепили: сели на голову, на выставленную к их собрату руку, на плечи, щекоча крохотными лапками и переливающимися хвостиками кожу. Один смельчак даже решил потоптаться мне по ступне и подёргать шнурок. Другой полез под косынку, копошась в волосах.
Я обмерла, растерявшись на мгновение. Что это за цирк? Или после того, как я объелась курасу, меня можно считать за дерево?!
Ветерок пролетел по ветвям ивы, взъерошил птичек, которые в свете упавшего меж ветвями солнечного света стали переливаться, как если бы их лёгкие пёрышки были созданы из тончайших пластинок перламутра или хлопьев жемчуга.
Попугайчики защебетали, перебивая друг друга, попререкались немного и внезапно запели в унисон. Самый пухленький пощекотал клювиком центр моей ладони и огладил головкой, ласкаясь, как мини-кот. И едва она коснулась моей кожи, я опять почувствовала тот импульс. Яркой вспышкой, подобно нескольким распахнутым веерами экранам, я увидела жизни всех этих пернатых «до». Здесь были и совершенно попугаистые попугайчики, и переродившиеся из воронов и даже из медуз, и внезапно несколько... – я даже не успела понять, кто из них, трое или пятеро, – включили в моём восприятии сцены бала в невероятном замке с потолками – готическими арками метрах в двадцати от пола, с колоннами, увитыми тонкой ковкой золотых, бронзовых и багряных металлических цветов и стеблей совершенно необычных форм. Причудливые растения устремлялись вверх, а с потолков на танцующих в великолепных нарядах гостей смотрели высеченные из камня морды ужасающих чудовищ, драконов и лица красавиц. Каждая каменная лапа и рука, выступающая из барельефов и потолка держала свисающую вниз будто живую каплю света и, несмотря на отсутствие канделябров, свечей и электричества, зал был ярко освещён. Вместе с воспоминаниями попугайчиков ко мне пришли их эмоции: восторг от нового бального сезона, сладковатый, даже приторный ажиотаж от слухов. И они шепотками, доверительным тоном стали доноситься до меня со всех сторон.