– Славно, – улыбнулась она, поворачивая ко мне лицо.
Торшер осветил ее сбоку, и вновь, как там, на кладбище, я поразился ее внезапной, сбивающей с толку, красоте. Ссадину на лбу закрыли упавшие волосы, синяк, угадывающийся в тени, как будто подчеркивал глубину огромных, широко распахнутых глаз, пухлые детские губы что-то беззвучно шептали, подрагивая в улыбке. Нежное, милое, очаровательное, невозможно прекрасное лицо – только не задумчивое и печальное, как вчера, а радостное и счастливое. Я не мог ее не поцеловать, и она с готовностью ответила.
Оказывается, я напрочь забыл, каково это – целоваться с Асей, и теперь с ошеломлением, не веря в происходящее, вновь открывал для себя это чудо. Это ни капли не напоминало акулью хватку Эли и тем более торопливые, дежурные нежности Нины (мысленно зарычав, я выкинул их обеих из головы к чертовой матери). Губы Аси были мягкими, насколько это возможно; она ничего не требовала в поцелуе, никуда не спешила – а просто делала так, чтобы как можно больше наших клеточек прикасались друг к другу. Это было все равно, что раз за разом погружаться в горячее молоко, или, скорее, в горячее мороженое – если бы такая штука только существовала в природе.
Мы целовались долго – так долго, что дождь стих и за окном посветлело, и никто не решался сделать следующий шаг. Как в первый раз. Забавное, и, в то же время, чарующее ощущение: я знал, я был точно уверен, что стоит мне уложить ее на спину, как она тут же, замерев от смеси испуга и желания, разрешит мне что угодно, но все же медлил – то ли от собственного страха, то ли просто растягивая неизбежное удовольствие. Наконец, я решился – мне показалась, что она уже до такой степени готова на все, что ждать дальше будет преступлением. Но я ошибся.
Когда, с трудом оторвавшись от нее, я задрал мешающую маечку вверх, позволив снежно-белой груди тяжело выпасть наружу, Ася только покорно подняла руки, помогая. Но стоило мне запустить пальцы за резинку шорт, как она вдруг задергалась и стала отталкивать меня локтями.
– Нет-нет-нет, так не получится, – торопливо шептала она. – Не надо так…
– Ты чего? – ошарашенно выдохнул я, отпуская ее. Она подскочила, чуть не опрокинув стол. Досадливо отпихнула его в сторону.
– Ничего не выйдет, – она комично развела руками, и тут же, прикрываясь, сомкнула их на груди.
– Почему?.. – спросил я, между делом ненавязчиво опуская ее руки вниз – лишать себя хотя бы этого зрелища я не намеревался. Она не возражала.
– Н-ну… Понимаешь… – пробормотала она. – Ничего не выйдет. Там н-ничего нет. Вообще.