– Ну, я предлагал Сергею походить к психологу еще несколько лет назад. Он все отпирался… Сейчас, правда, не знаю, как у него с этим дела обстоят.
– К психологу? – Вера пренебрежительно покосилась.
– Ну да. А что такого? Это совершенно не нормально. Я имею в виду: ходить к психологу. Тем более, в современном-то мире, где так легко сойти с ума, если не выложишь душу кому-нибудь более-менее безучастному.
– Но психолог по-прежнему человек, – возразила Вера, – с оценочным суждением. Мало ли он там о тебе думает, пока ты ему «душу выкладываешь», а?
– Да а мне-то какая разница, что он там думает? Его работа остается за ним. А то, что происходит в стенах кабинета, ни при каких условиях не должно выходить за их рамки. Ты же знаешь это, так? Да и что ж в этом постыдного? Не обязательно быть повернутым психом, чтобы пользоваться услугами врача.
– Нет, – покачала Вера головой, – психолог – не врач.
– А кто же? – Никита усмехнулся, допивая кофе.
– Болтун, – прошептала Вера, откинувшись на спинке стула.
Никита рассмеялся.
– Именно. Повторяю: это его работа.
– Ну, у тебя у самого был психолог?
– Да. Но он уехал заграницу, поэтому нам пришлось прекратить сеансы. А к другому пока не хочу.
– Неужели? – Удивилась Вера. – У тебя в самом деле был психолог?
Никита снова рассмеялся.
– Ну, что ж я, псих? М? – Он пытливо склонился к ней, заставив ее сжаться, хотя, по сути, ему всего лишь хотелось позабавиться. Затем он встал, чтобы помыть за собой посуду, а Вера безмолвно следила за каждым его движением. И неясный ее разуму трепет охватывал все ее тело. Сердце наполнилось теплотой и нежностью, горло конвульсивно сжалось.
Она чувствует, она помнит, как раньше все было хорошо! Так что же случилось? Неужели Никита прав и это она все разрушила?
Слова дрожали на ее губах, но она сдерживалась изо всех сил. Если она заговорит – неизвестно, куда это может зайти.
Никита, между тем, мурлыкал какую-то песенку, намыливая тарелки. Вера видела, как то и дело уголки его губ растягивались в лукавой улыбке, видимо, отвечая на его мысли.
«О какой-то бабе думает, конечно» – и Вера уныло вздохнула, опуская глаза.
– Жалко, конечно, что я так поздно вернулся, – сказал он, не глядя на Веру, – да и погода скверная, а так бы, может, и сходили куда-нибудь. Ну, ничего, – он вытер руки полотенцем и, бросив его рядом с раковиной, повернулся к Вере, – еще столько времени впереди.
Странно, что у обоих от этих слов всколыхнулось сердце, как у студентов-прогульщиков, узнавших о страшном экзамене за день до него.
Общества друг друга не было им в тягость, но и не доставляло полного удовольствия. Все еще завеса, все еще нерушимая. Обоим хотелось от нее избавиться, но никто не решался сделать первый шаг.