Я по привычке пожала плечами, но тут же скривилась: плечи, особенно лопатки, болели сильнее всего.
– Он это не всерьез. Где еще он таких дур найдет?
На самом деле, Макс никого и не собирался искать. Сам признавал, что погорячился. Но и меня призывал признаться, что и я не права. Мол, весь город, кроме него, меня трахает, так почему только он – платит? Он хочет трахать. Я обиделась было, но поняла, что он мою рубрику чересчур серьезно воспринимает. Мне часто писали читатели, требуя отдаться и им… И я состроила из себя востребованную шучку. Сказала, что раз уж так, то пусть либо Ирка с Бонечкой с ним трахаются, либо пусть меня от уборки освободят.
Узнав, что Кроткий выбрал освобождение от уборки, Ирка яростно хмыкнула, покрываясь пятнами.
– Ты, что ебанутая?!
– Слышишь че?! – взвилась я. – Давай, сейчас до его офиса дойдем и ты, еще раз, подробно, мне пояснишь, чем он плох. Как человек и мужчина.
Ирка сменила тон.
– То, что ты делаешь, ни в какие ворота не лезет.
– А что я делаю?
Она нахмурилась, глядя на меня из-под капюшона.
– Он мало того, что блядво, он же черный. Тебе самой не противно с ним трахаться?
Воздух пах кислятиной, оттаивающей землей и тухлыми яйцами. Я не сразу поняла, что это – всего лишь запах ТЭЦ. Мне казалось, что вся моя реальность протухла. «Ты же два года за его счет жрешь!» – хотелось сказать.
Но вслух я сказала:
– Ты своего Саню при свете дня видела?
Она отрывисто рассмеялась и стянула с руки перчатку. Сунула мне под нос подаренное Саней кольцо.
– Вот что я вижу.
– Что это? Знаменитый алмаз «Надежда»?
– У тебя когда-нибудь было бриллиантовое кольцо?
– Да, – ответила я. – Женя подарил.
– Это был не бриллиант, а циркон!
– Потому что я с ним не трахалась! Иначе, был бы бриллиант, не волнуйся! – я помолчала, но все равно не сдержалась: – В сравнении с Саней, Женя сам – бриллиант.
На этом, крыть Ирке стало нечем. Она брезгливо поморщилась, меня презрением облила и заявила:
– Мне жаль тебя. Продаешь себя так задешево… То из окна за Каном следишь, то с Кротким трахаешься. А годы идут!
Я напряглась, ощущая важность момента. Помимо воли заговорила стихами:
– Лучше Кан в окне, чем Саня во мне.
– Ну, да. Еще бы! – она показала зубы. – И да, этот депутат, ну, герой твой сегодняшний. Он здорово на еврея похож… Постарайся не отдаться и не влюбиться, – парировала она.
***
Героя звали Александр Геннадьевич Колкин.
Бывший борец и нынешний бизнесмен, он производил впечатление мощной, на редкость хорошо сложенной обезьяны. Одновременно неуклюжий и грациозный, двигался он, как большинство борцов: чуть наклонившись вперед, отчего его руки казались чересчур длинными. Когда эта длиннорукая мускульная мощь подалась в мою сторону, у меня сжалось сердце… Ну, не совсем, но допустим.