Ирка, как в воду смотрела. Дрянь!
Колкину было лет сорок пять и Бонечка наверняка сказала бы, что нельзя быть такой меркантильной, но я нашла его сексуальным. Он, в свою очередь, довольно прямо дал знать, что не только я. И я подумала, если Кроткий вновь пропадет, то я упаду под Колкина.
Мы начали интервью.
Колкин, на собственные деньги, построил несколько залов для молодых парней, уверяя что дети заслуживают лучшего, нежели улица. А именно – бесплатные спортивные секции. Шеф, посылая меня к нему, сказал, что «дети» могли дослужиться до счастья умереть молодыми. В златых цепях. Но этого мне ни в коем случае не нужно писать. На носу, понимаешь, выборы. А нас финансирует правительство края, поэтому писать только про детей. Писать только хорошо. А лучше, совсем восторженно.
Как Тим о Сонечке.
Я обещала. Колкин здорово мне в этом помог.
Все еще впечатленная, шепотом, я рассказывала Тимоше, какие у борца красивые сильные руки. И мускулистые ляжки… А плечи… Ах, хочу к нему на ковер. На личные тренировки!.. Это не мешало мне расшифровывать интервью, а ему, писать свою собственную заметку. А вот Полковнику и Чуви мы, почему-то мешали.
Они плевались, шипели и углились, вызывая желание продолжать себя доводить.
– Бандиты во власти! – вопил Полковник. – Бандиты должны сидеть!
Мы с Тимом ржали.
Я раскачивалась на стуле; Тимоша обтирался вокруг. Мое бедное обмякшее в полуэкстазе тельце, реагировало на него так, как ночью реагировало на прикосновения Макса. Тимоша это, видимо чувствовал и то висел у меня на плече, то терся носом о шею, то, приставив стул, обнимал за талию и ради разнообразия, хвалил не Сонечку, а меня.
По кабинету летали флюиды любви, спариваясь в воздухе с флюидами отвращения.
– Невозможно работать! – яростно плевался Полковник.
– Идите домой, извращенцы! – морщился брезгливый маленький Чуви.
– Ты что-то слышишь, мой милый? – спрашивала я, интимно привалившись к Тимошиному твердому боку.
– Чу, моя милая, это просто ветер шумит в зеленой листве, – отвечал он томно и мы чуть ли не задыхаясь от смеха, хрюкали в столешницу.
Утратив бдительность, мы все не обратили внимания на стук в дверь. А она распахнулась и бритоголовый молодой человек, подпер косяк широким плечом. На его шее висела златая цепь, толщиной в палец. Один из уличных детей, о которых беспокоился будущий секси-депутат Колкин.
– Лена Ровинская, кто здесь?
Вопрос был странный: помимо меня в кабинете сидели трое. Тимур – молодой человек, откровенно мужественного вида, Полковник – пожилой человек с усами и Чуви – то ли человек, то ли мастер Йода, но его никак нельзя было принять за «Лену».