Первые полчаса привыкаешь к дороге. Идёшь как все неторопливо, экономя силы, без строя и не в ногу, соблюдая дистанцию. По сухой земле идти легче и веселее, по грязи тяжелей, по глубокому снегу едва плетёшься. Идёшь, ноги заняты делом, а голова свободна, и мысли разные в ней крутятся. Былое вспоминаешь, заново переживая давно минувшие дни и дела, временами мучает стыд за прошлые неблаговидные поступки, слабости, иногда как солнцем изнутри вспыхивают счастливые минуты довоенной жизни, лица друзей и близких, первая любовь. Сейчас всё это кажется просто прекрасным сном. Этого никогда не было. Я всё это сам себе придумал. Да и не могло этого быть. Мир без страха, грязи и смерти, вшей и холода, где все в чистой и разной одежде, где много женщин и все они в платьях. Где не бомбят и не стреляют, не рвутся снаряды, и на дорогах нет мин. Разве такое возможно? Это сказка. Это фантастика. Это за границей возможного. Первый день на передовой – вот это точно было. Сколько потом дней и ночей сменилось, всё как один, а этот я отчётливо помню. Привели с маршевой ротой, раздали винтовки, патроны и гранаты, а нам интересно, нам невтерпёж, мы же ещё пацаны, нам кажется, что всё это просто игра такая, хочется быстрее в окопы: пострелять от души, погеройствовать. Старшина тяжёлым взглядом оглядел нас, построил и повёл куда-то сквозь лес по тропинке, а впереди время от времени что-то грохочет, то слева, то справа. Мы-то думали, что передовая уже рядом, что до неё рукой подать, а оказалось топать ещё километров пять. Мимо санроты проходили, на ветках бинты сохнут после стирки, раненый на носилках лежит перед палаткой, шинелью укрытый, рядом несколько блиндажей, народ суетится, с подвод что-то разгружают, внутрь затаскивают. А за лесом поле с перелесками, дорога по краю петляет. Дело к ночи, в это время авиация уже не работает, можно идти не боясь, сказал старшина. На месте были уже в сумерках, разделили нас на группы и развели по окопам, назначили часовых, старики спать завалились, а нам, новеньким, не до сна, нам всё кругом интересно, и окопы эти, и запахи специфичные, и даже грязь, и загадочная темнота нейтральной полосы, разрываемая время от времени немецкими осветительными ракетами. А ещё трассирующие пули немецких пулемётов. Очень красивое зрелище. «Зачем они стреляют? – спрашиваю, – Ведь всё равно ничего не видно!» – «Они своему начальству таким образом дают знать, что не спят на посту». Мне бы тоже спать лечь, а не спится. Стою, смотрю в ночь, вдыхаю влажную прохладу и думаю: что-то дальше будет? Не помню, как уснул, и тут же будят, старшина жратву принёс, вставай, завтрак проспишь. Ночь на излёте, небо начало светлеть, немец затих, не стреляет и ракетами не светит. Беру котелок и жестяную кружку, встаю в очередь. Черпак жидкой баланды, четверть буханки хлеба, кружка горячей воды (это типа чай). Через час снова есть хочется.