Почему не можете вы остаться с собой? Примите себя наконец, примите свой дом и свое убежище! Зачем вы ищете счастье в других, идиоты? Когда вот оно, здесь, перед вашим носом! Когда вы поймете, что вам достаточно себя?
Я знаю, о чем говорю. Я нередко оставалась одна, и пусть услышать эти несчастные: это были одни из лучших часов моей жизни!
Персиа и Нула тем временем завершали рассказ о своих скитаниях по близлежащим горам и деревням и тех ночах, когда им приходилось спать и искать энергию в виде пищи на пустом, безжизненном берегу. Они рассказывали, какие медузы на вкус, насколько тошнотворны рыбные соки и как холодно, несмотря на дневную жару, становится после заката. Персиа говорила, как им приходилось лежать друг на друге, чтобы делиться кожным теплом, на пепелище богом созданного костра.
Точнее, слово «костер» она не успела сказать. С ее зубов, языка и подвижного неба сорвалось лишь кост– и ту же оборвалось жутким визгом.
Так визжали слабейшие представители нашего рода в недоразвитом (в развитом, пожалуй, тоже) возрасте, чем выводили нас с девочками из себя. Мы могли вздрагивать, вздыхать, как умирающие рыбы, с раскрытыми ртами, трястись от страха. Но мы не визжали. Принципы и смелость.
Визг удивительно скоро перерос в плач взахлеб, и мы поскакали вперед увидеть, что заставило страдать маленькую Софзий.
С коротким кружком черных волос, в своих мягких домашних шортах, она склонялась над разъеденным временем, морем и падальщиками скелетом дельфина. Это была совсем белая, почти прозрачная масса костей, кожи и мордочки (не пощажённой, к ужасу Софзий, местными трупоедами), заражавшая не отвращением, а грустью и нежностью. И видя дельфина в тот день в первый раз в жизни, мне хотелось не визжать, а лечь рядом с ним, светлым, с целым облаком назойливых летающий тварей.
Лечь и заплакать.
Не знаю, ожидает ли меня сегодня что-то более ужасное, чем разлагающееся тело дельфина, но я вспоминаю про танцы. Сегодня вечером, как и каждую другую среду, начинается принудительное веселье, которое от этого свойства принудительности становится похоже на перегон стада из оного стойла в другое.
Всю дорогу нас соблазняла ледяная морская вода, но наставники предупредили не приближаться к ней, пока не достигнем конца. Иначе соль начнет рождать разъедающую боль хуже боли любого солнца.
Мы «искупались», наконец, обтерлись пресной водой, обсохли и шли обратно уже в лучах более дружественного и щадящего светила. Пока с тела испарялись капельки воды, по загорелым плечам, тугим бедрам и спине гулял ветерок, принося приятную прохладу.