– Эээй, народ, давайте подходите, не стесняйтесь! Величайшее светопреставление! Несусветный мастер языковых инсинуаций! Вы услышите первого и последнего поэта, выдрессировавшего адский вокабулярий как домашнего котенка!
Е.Г. не проигнорировал кричавшего, и направился прямо к нему. Но на пути опять возникли непредвиденные обстоятельства. Ров был обитаем. Но обитаем не абы кем, а самыми что ни на есть утонченными натурами. Там купались художники, поэты, скульпторы, парикмахеры, в общем, все представители высшего света. Правда, было в них что-то, что вызвало у Распупина сильное предостережение. Не успел он приблизиться ко рву, как стал выслушивать всякие лестности в свой адрес.
– Ой, сладенький!
– Великашка! Ну-ка, к нам!
– Давай сюда, по скорому!
– Пу-у-упсик!
– Бродяга! Какой жилистый! Ух!
– Так бы и ухватился за твою бороду, жеребец ты эдакий!
Потеряв равновесие от услышанного, Распупин выронил бедного Моряка, и тот упал прямо в ров к льстецам-крикунам. «Видимо, судьба у тебя такая…» – подумал про себя Ефим Георгиевич, – «но что поделать». Несомненно, душа бедолаги отправилась куда-то, но точно не в рай. Да и как бы она отправилась в рай, если сам обладатель бренного тела, и все кто здесь находятся, уж точно где-то, но не в раю. Одно мы знаем: Моряк слился с испражнениями.
– Эх.. Иисус нес свой крест. А что же я? Я такой же, – сказал напоследок Распупин, – покойся с миром, Моряк, и пускай эти воды станут тебе опорой.
– Ну чего же ты?
– Стесняешься, небось?
– А что за милашку ты нам скинул?
– Мииилый!
Ефим Георгиевич, наконец, подошел к зазывале, который впрочем не обратил и малейшего внимания на скинутый в ров труп, и спросил его:
– А что это за придурки в дерьме купаются?
– Интеллигенция, дружище. Это ин-тел-ли-ген-ция!
– Вот как.
– Слыхал про рвы вокруг замков, в которые в былые времена запускали крокодилов, акул и другую опасную живность?
– Нет.
– Эти ребята, они что-то вроде этих самых акул и крокодилов. Один раз упадешь к ним, больше оттуда никогда не вылезешь.
– Ужас. А здание зачем это? Раз вся интеллигенция тут, в дерьме шныряет.
– Ну не всей ж интеллигенции обитать в нечистотах. Ты вот слышал про сатиров? Это были люди, которые обитали в горах и не мылись, являя собой нечистую силу.
– Не слышал.
– Я к тому, что тот, кто рожден нечистью, будь он сатир или черт, он не чист по рождению. И ему не надобно купаться в грязи, дабы быть «нечистым». Тот, кто сегодня выступает, он как раз один из таких. Вся поэзия – это всегда дерьмо в какой-то степени, дружище.
– Стало быть, черт это? Черт – поэт?