Мои были веселы и расточительны, потому что ещё не наступили те хреновые времена с затягиванием поясов – крымнаш, путиновойны и ебучие санкции. И даже тётка излучала уверенность в завтрашнем дне, пододвинув к себе бутылку вина с французскими буквами на этикетке и пармезан, и свалив в свою тарелку три подвернувшихся под руку салата.
Наташкины изучающе посматривали на моих со своей стороны, как будто всё ещё сомневались, годится ли им эта родня, или же ну её к лешему – встанем все вместе, заберём обратно невесту и махнём искать родственников получше. Но, выпив, они тоже повеселели и пошли плясать.
Потом они все желали нам много денег и много детей, а некоторые, порастеряв после пятой-восьмой приличия, делились практическим опытом, как это делается. Про деньги позже никто и не вспомнил, такая уж традиция: пожелание пожеланием, а если их нет, то и нет. А вот про детей не забыли, и вскоре пошла-поехала эта старая песня: «а когда?», «а чего?» и прочее.
К Наташке особо не приставали, у неё железная отговорка – она же у нас карьеру делает на ЕБПХ: теперь начальник отдела, как моя начальница, Ступина Ж. П. А на меня мало-помалу полезли, словно бы грозовые тучи с заморочной стороны, давления – и от моей родни, и от её.
Первой, почти сразу после свадьбы, начала моя бабка: мол, вот, мне бы дожить до правнуков, посмотреть одним глазком и тогда уж помереть. Я ей: бабуля, живи так, какие тебе правнуки-то? Когда с правнуками отстали от меня (потому что Юлька залетела, и тема отпала), пристали с внуками: тёща и мать. А там уж и все начали талдычить, чуть ли не каждый встречный, хоть прячься, чтобы не отвечать им всем, почему у меня до сих пор нет детей.
Да, а вот действительно: почему у меня до сих пор нет детей? Ответ простой – мы не хотим. Я как-то спросил Наташку: ты хочешь? Она сказала: нет, не хочу. И всё, мы поняли друг друга, и больше этот вопрос никогда у нас не поднимался. Все вопросы там – снаружи, как заморочные тучи.
А если уж совсем серьёзно, то вот философское обоснование: если хочешь своему дитю хорошей и счастливой жизни в Угрюмске, то не рожай его здесь вовсе. Твоё дитя тебе спасибо за это не скажет. Зато оно тебе хоть и всего раз, но обязательно скажет: «Зачем ты меня родил?»
Вот в этом мы с Наташкой и поняли друг друга. Потому говорю: да, мне с ней крупно повезло. Поискать такую девку в Угрюмске. Все остальные хотят рожать детей – таких же, как и они сами, дурных и несчастных.
Тесть у меня патриот и собаковод. Он любит Россию и свою собаку, пса по кличке Наполеон. Наполеон – невоспитанный и ненормальный: когда его выводят на прогулку, он начинает гавкать на всех и метить всё подряд – свою, типа, «территорию» – углы, заборы, ноги зазевавшихся прохожих. Пёс этот забавно похож на тестя выражением морды лица, и у меня нет никаких сомнений, что они как-то влияют друг на друга. Во всяком случае, Наполеон всем своим видом объясняет, почему патриотизм тестя имеет захватнический и шовинистический характер.