– А места на базарах выбивали… помню, ты с теткой одной сцепилась… ну та хабалка! Драться полезла. Мы, мужики, вас разнимали. Выживал народ, как мог… Свободное плавание – бросили щенят в темную воду… Не выплывешь – потонешь…
– Да, Илья, кусачее времечко было. У верхушки от шальных денег – бешенство… А таких как нас, судьба к кормушке с халявой не допустила. Слава богу, пронесло. Чужого не брали. А, помнишь, Илюша, в непогоду за товаром ездили: трасса вроде федеральная, а толку… никто дорогу не чистит…
– Ой, Ленка, не вспоминай. Ветер шквальный, пурга. Машины в снегу завязли… кое-где по обочинам перевернутые, жуткая картина. Бензин кончается. Ты в слезах, испугалась: « Замерзнем!..» А наша «Нива», лошадка рабочая, потихоньку из общего ряда – раз и вылезла!
– Знаешь, Илья, я тебя именно там впервые таким увидела. Весь сосредоточенный, лицо одухотворенное. Выбраться из той западни – слов нет. И мы с тобой, мой дорогой, бок о бок… А вот на этой фотографии, ты на маму свою похож.
***
Раису Степановну, маму Ильи, тридцать восьмого года рождения, с пяти лет отдали в няньки. Похоронка на отца пришла в сорок втором. Мать с утра до ночи на железной дороге обходчиком. Спасибо соседке, бабе Нюре, каждый раз при встрече пускавшей слезу: «Ох, сиротинка, на вот тебе блинца, картошечки». Росточка небольшого, худенькая, но жилистая, сначала смотрела за двухлетним племяшкой. Надрывая пупок, таскала его, то прижав к животу, то на спине. Мальчишка обожал играть в лошадку.
– Райка, гляди, не урони мальца! Ты еще его на башку посади!
– Ой, Райка, добрая ты. Доить тя будут по жизни… глаза у тя как у нашей Зорьки…
Через пару лет нянчила уже двоих соседских ребятишек. Соседи люди строгие, но справедливые. Научили девчонку и прясть, и вязать. Этим ремеслом кормилась по жизни. В школу не ходила. Стеснялась, что переросток. Да еще дразнились мальчишки. Кое-как освоила букварь. До старости читала по слогам. Коряво выводила буквы на поздравительных открытках.
Оттуда, из детства, укоренилась в ней щемящая жалостливость именно к детям. На мужа могла прикрикнуть, но кровных чад своих чуть ли не облизывала… Лучший кусок, конфеты только шоколадные (мечта голодного детства), каждое лето путевки в пионерлагерь. О себе не без гордости говорила: «Живу ради детей ».
– Христа ради, не балуй ребят! – не раз твердила покойница-мать. – Вырастут балбесами. Что все тянешь на себе? Ой, Райка, доброта твоя прям коровья! А с детями построже надо. Вот Илюшу, пока вы на Северах были, я глядела. Так и вырос, помощник! А младших, гляди, упустишь…