Но у рожденной в Год быка доброта Раисы Степановны упрямо зашкаливала. А дети – что дети? Выросли. Что сеешь – то жнешь: у средней Татьяны, у младшего Сашки одна песня: «Ой, мам, у нас такое случилось – деньги нужны… Мам, мебель новую в кредит взяли, расходы такие… Ой, мам, мы машину разбили!..»
Илья – старший. На шее не сидел. Но глаза материнские. А черты лица отцовские: сквозило в них упрямство бесхребетной травы. Мол, что б ни случилось – выпрямлюсь.
***
« Смешение крови…» – пятый ящик справа: « … секс с африканцем наверняка класс! Энергия бешеная… О! Как в танцах своих с копьями в руках отплясывают, аж завораживает… Секс сексом, но детей рожать – смешивать черное с белым – против природы не попрешь – темное верх возьмет. Другое дело, допустим, муж – якут, жена – нанайка. Одного северного поля ягоды. Дети – почти вылитые родители.
А родилась славянкой, зачем генетику крови смущать?.. Восток востоком, но – запад западом… Зачем смешивать? Не в свои ворота зачем лезть?.. Права мать Ильдуса, что не хочет Нику в невестки… Дружить никто не мешает! Но семенем разбрасываться – на урожае крест ставить…Связь нарушается с Родовым древом: линия судьбы будет угловатой, путаница пойдет… А дети-метисы однако – шустрые, интересные, толковые… Время такое – все братья и сестры… На все воля божья…»
***
«Слабые ребята – кесарята», ящик восьмой, справа. «Кому суждено родиться, как бы ни шел: ножками, головкой – выживет… Роды – пахота тяжелая, мать и ребенок в одной упряжке… Каково младенцу пробиваться через родовые пути? Тоже, поди, тужится по-своему… Естественным путем идет – силу нужную берет… Если таз и бедра узкие, сердечко слабое, сама женщина не разродится – надо кесарить… Живот разрезали, плод вытащили; шлепнули – запищал. А иммунитет-то у дитя на нуле… Кесарево – нарушение кода рождения. Пожизненный недостаток силы… Жилы с родителей тянут, ребята – кесарята…»
– Чего Ольгу не рожала как все нормальные бабы? Бедра у тебя – рожать и рожать! Чего струсила-то, кто тебя толкнул на кесарево?!
– Мать Андрея. Сама вылупила только одного, как ни пыталась, с другими – облом: то выкидыш, то внематочная. Меня накручивала: «Не дай бог, дитя щипцами тянуть будут или в пуповине задушится. Столько родовых травм от нерадивых акушеров!..» И как в воду глядела. Олька докрутилась в животе: шла – пуповина на шее. Еле живую вытащили. А после родов, знаешь, как больно… – шов нагнаивался, к ребенку вставать надо, я загибалась…
– Ладно, дочка, чего уж там, доля наша женская…
А все-таки почему так? Почему нельзя по-другому? И снова вспышкой в правом углу виртуального ящика пошли видения… Худенькая девочка, лет тринадцати, искусанные губы запеклись, крик пронзительный. Вокруг какие-то женщины в темных одеждах. Девочка рожает. И, разрываясь до промежности, затихает… Вдруг провал еще куда-то глубже… Языки пламени кусают обрывки страшного зрелища: воин, рослый, худощавый, грязный, сумасшествие в глазах, с диким криком протыкает копьем живот беременной женщины…