Быстро переодеться — и на занятия. Дорога в метро, пусть даже в час пик, в неимоверной толкучке — это блаженство. Зависнешь в толчее вагона — и дремлешь. Тебя истолкают со всех сторон, зато упасть не дадут — некуда падать.
И сама учеба — блаженство. Это тоже похоже на сон, потому что говорится в основном о вещах, таких далеких от реальной жизни!
Например, о капитале. Загадочную пещеру Али-Бабы или сундуки с сокровищами Кощея Бессмертного можно, оказывается, очень коротко описать при помощи лаконичной формулы. Например, Т — Д — Т. Товар — деньги — товар.
И оказывается, их с Андреем бедственное положение на самом деле сводится к сочетанию производительных сил и производственных отношений. И на поверку бедственным оно быть никак не может, потому что при социализме производственные отношения всегда очень правильные и справедливые. Это научно доказано еще в прошлом веке Марксом и Энгельсом, а потому является неоспоримой истиной.
После занятий — забежать в магазин, отстоять очередь.
И затем сразу — метлу в руки и во двор.
Поначалу Наташа стеснялась прибираться на глазах у жителей окрестных домов, потом обвыклась. Уж больно тягостно дожидаться, пока все разойдутся по своим квартирам и окна засветятся голубоватыми отблесками телеэкранов. Лучше уж побыстрее покончить с работой, а затем, если повезет, выкроить немного времени на чтение. И на мечты.
Увы, такая возможность выпадала все реже и реже: Андрей стал постоянно где-то задерживаться допоздна, и Наташе приходилось чистить не только свой, но и его участок. И тогда уже было не до книг и мечтаний. Тогда только — тюк! — носом в подушку. И такое впечатление, что едва прикроешь глаза, как тут же звонит будильник и снова наступило утро.
И пошло беличье колесо на следующий оборот. И так без передышки.
Однажды, протирая лестницу возле квартиры Вианы, Наташа вдруг подумала: «А что, если опять мысленно позвать ее! Может, сработает?»
Она аккуратно отжала тряпку и прислонила швабру к стене.
Выпрямилась, зажмурилась и молитвенно сложила ладони.
Напряглась, затаила дыхание и четко произнесла про себя:
— Фея, явись!
И тут же, устыдившись, сама себя одернула: «Бредятиной какой-то занимаюсь…»
Бредятина не бредятина, а замок в ту же секунду щелкнул, и дверь отворилась.
Хозяйка квартиры стояла на пороге. Она была в тонком ярко-алом пеньюаре, украшенном пышными кружевами. Черные волосы, на этот раз не собранные в узел, спускались блестящими струями едва ли не до колен.
Виана выглядела безупречно, не то что встрепанная, бледная и невыспавшаяся Наташа.