Тяжёлая дубовая дверь кабинета плавно открывается, с едва различимым скрипом железных петель. Входит Маргарита Вольтнер. В руках – небольшой серебряный подносик старинной работы. На подносе – конверты писем.
Маргарита: – Извините, профессор, почтальон Ганс Фогель любезно забежал, занёс письма, пришедшие вечерней почтой, он сказал, что не станет ждать до утра, что любезному господину профессору это может оказаться нужно и важно. Я поблагодарила его и дала марку. Вот эти письма, Herr Professor.
Фасмер (улыбнувшись): – Целая марка – это много, вы его разбалуете. Почту должна была просто взять горничная Гертруда. Стоило ли утруждаться, Маргарита…?
Маргарита: – Мадам Фасмер звонила, я говорила с ней. Она отпустила прислугу, просила передать, что её сестра Магда рожает, и она останется в её доме до благополучного разрешения от родов. На кухне есть холодное мясо и хлеб.
Фасмер (несколько растерянно): – А…, когда она разрешится от родов?
Маргарита: – Это известно только Господу. Возможно, через час-два, а возможно – через день-два. В любом случае сегодня мадам вернуться не успеет, господин профессор.
Фасмер тем временем берёт письма с её подноса, молча рассматривает их, внимательно читая адреса. Но и бокал, наполовину полный коньяком не выпускает.
Фасмер (вдруг – громко): – А, вот оно! Вот оно! Вот она эта бумага! Броня! Железная бумага! Ай-да падре, ай-да Рихард, ай-да молодцы!
Маргарита (удивлённо): – Что случилось? Вы так взволнованы, дорогой Максимилиан Романович!
Фасмер: – Именно! Именно! Но я теперь только для вас, для близких, – Максимилиан Романович, только здесь, в этом кабинете. А там… (он неопределённым жестом указывает в окно). Там я – Макс Фасмер, истинный ариец!
– Вот-вот письмо из Санкт-Петербурга, тьфу, теперь – Ленинграда (…а, знаете, милочка, я Ленина этого однажды видел…), письмо от пастора действующей ещё в Советии лютеранской церкви. Глядите (он, не выпуская из рук, разворачивает письмо, демонстрируя Маргарите Вольтнер, цитирует): «Справка. Подтверждаю арийское происхождение М. Фасмера…». Та-а-ак… (читает про себя). Родители… Мать… Предки…. Отлично…. О, забавная приписочка: «К использованию в Советской России не подлежит»… Теперь – ни один швондер…!
Маргарита: – Да, вот, если б это письмо пришло в прошлом месяце…, герр Фасмер, когда Вас приглашали в Geheime Staatspolizei, в гестапо. И, что им от вас надо было?
Фасмер: – Что надо? Имя моё надо! Словарь надо! Надо втянуть меня в свои делишки…! Уверен, здесь без Геббельса не обошлось, хотя Гиммлер его, говорят, недолюбливает, но людей давить им группой сподручнее. Впрочем, давайте успокоимся, Маргарита, вам такие речи слышать не пристало. А мне – говорить. Просто голова кругом пошла…(улыбнувшись)…Наверное – от коньяка, и от вас, милая Гретхен….