Последние метры Кардвиндлиж преодолел, задыхаясь. Звук захлопнувшейся за ним двери болью отозвался в голове. Салатин с шумом входил и выходил из его легких. Тяжело дышать. В тридцати шагах от его непослушного тела стоял припаркованный менэфис последней модели. Красно-коричневый литой корпус, чёрные стёкла, с дополнительной функцией «дом – работа». Кардвиндлиж был богат и успешен, как не каждый Варнианец. Но до менэфиса нужно добраться самому. Проходящие мимо отворачивались, либо наоборот с любопытством останавливались, рассматривали его, качающегося из стороны в сторону. Помощь ближнему на планете строжайше запрещена, так же, как и причинение вреда. Закон несчастного случая. Только ты и только сам за себя. Даже споткнувшись и разбив голову, на помощь рассчитывать не приходится. Нарушение закона – восемьдесят отметок. Страшная цифра! У многих и нет такого количества на карте жизни.
Как добрался до дома, Кардвиндлиж помнил с трудом. Лёг в камеру с чистейшим салатином для дыхания, добавил чуть успокоительного эфира валия и тут же уснул. Снилась Латимелия. Её упругие молодые конечности порхали в танце. Она напоминала ему его самого в молодости. Необузданного, любопытного, открытого всему новому. Во сне нестерпимо захотелось её обнять. Провести пальцами по лицу, замирая на каждой трещинке и сколе. Кардвиндлиж проснулся от звука собственного голоса, повторяющего её имя: Латимелия, Латимелия…Тело болело, дрожь не отпускала, казалось, жар вырывался изо рта клубами салатина с привкусом эфира. Он слегка надавил на стекло внутри капсулы. Крышка бесшумно отъехала, выпуская его. Чувствовал он себя гораздо легче, налил Карнелло в прозрачный бокал. Подошел к панорамному окну в спальне. Сто восемьдесят девятый этаж. Карабелус – огромное Варнианское светило опускалось за горизонт. Последние его лучи освещали лежащий внизу город в серо-голубой свет. Смотрелось довольно мрачно. Кардвиндлиж вздохнул и задернул шторы. Сделав глоток, поморщился. Подумал о Латимелии. Мысленно настроился на её волну, представив, что держит за щупальце и вдыхает запах кожи. Защекотало ноздри. С усилием расправил сжатые в кулак четыре отростка, покрытые розоватыми, дышашими присосками. Всмотрелся в окружавшие их тонкие линии. Неудержимая, дикая. Она не отзывалась. «Обижена», – подумал с досадой на самого себя. Тогда он прилёг на огромную кровать голубого оттенка из варнианского технического сплава. Кровать обволокла его со всех сторон, приняла форму тела, став на ощупь как шкура древнего Таравела, увидеть которого теперь можно только на картинке. Одна из конечностей нащупала панель, включился потолочный дисплей, тут же настроилась приглушенная яркость, приемлемая для его воспаленных глаз. Кардвиндлиж начал транслировать на дисплей свои мысли вперемешку с воспоминаниями. Латимелия…Она была повсюду, во всех уголках его памяти и мыслях. Взглянул одним из глаз на часы. На Варниане ночь коротка и холодна – около семи часов. Он расширил дисплей, переведя проекцию и на стены. Латимелия была теперь повсюду, тянула к нему все шесть конечностей, её рот в улыбке то растягивался, то сжимался, гримасничая. Чёрно-зелёные глаза манили и пугали одновременно. Кардвиндлиж вскоре уснул. Без источника мыслей проектор начал терять четкость изображения, картинка становилась всё более размытой. Вскоре проектор бесшумно выключился, погрузив комнату в непроглядную тьму.