Станислав Вашкевич, Стась, ныне батька Булат, остался один на один с невидимым для всех личным врагом. Воспоминания прошлого ручьем боли неожиданно просочились сквозь глыбы и нагромождения памяти, размывая пласты более поздних и более серьезных событий. Водоворот забытого, исполняя смертельное фуэте, все быстрее и быстрее завертелся картинками и мгновенно усилился до бурного мутного потока, сдирая мозоли на очерствевшей по войнам душе.
Толстый лед разумного взломался под натиском эмоций, позабытое выстрелило наверх мутным гейзером, и память понеслась в тартарары, оставляя после себя только смятение и хаос, буравя в сознании парящие кровью болезненные борозды, в которых, беспомощно захлебываясь, тонул полуживой младенчик совести.
Батька Булат сгорбился, вмиг став старше на пару десятков лет, тяжело подошел к мерцающей керосиновой лампе. Пытаясь отогнать наваждение физической болью, поднес ладонь к струящемуся из стекла горячему воздуху. Держал ладонь долго, пока не завоняло паленым мясом.
Еще мгновение Стас бессмысленным взглядом смотрел на вздувающийся на ладони лиловый волдырь, и тут же, будто марионетка, из которой вынули железный стержень, резко, кулем свалился на узкое ложе.
Редкие блики синеватого света выхватывали из темноты полубезумное лицо человека, который, заткнув рукавом искривленный в страдании рот, глухо, жутко, почти по-звериному, выл.
* * *
Либо охранник ничего не передал следователю Мичуличу, либо у того не было времени на глупости от строптивого арестанта, или по насмешке судьбы, но в этот день Стась каким-то шестым чувством почуял, что судьба его уже решена и развязка будет сегодня.
Что-то такое чувствовалось во взглядах приближенной Рыжему кодлы: смотрели как на обреченного, как на ходивший по недоразумению по земле мертвый кусок мяса. В глазах хищников читалось неукротимое желание наконец-то расправиться с этим отчего-то брыкающимся и царапающимся зайчонком.
Надо было что-то предпринимать. Ясно же, что от заточенной о стену ложки, ловко брошенной прямо в сонную артерию, можно как-то уклониться, но когда их пять или шесть… Да и способов умертвить себе подобного, отработанных веками и поколениями упырей, у этой братии более чем достаточно. Навыков опробованных, надежных. Петля из скрученной простыни, ловкая подножка и куча навалившихся тел, неожиданный удар по поднесенной ко рту ложке с кашей и еще тысяча рецептов, как у хорошей хозяйки на кухне… В камере сидели люди с надиктованной дьяволом фантазией, выдержанные и промаринованные долгими страданиями в душном ограниченном пространстве.